ОБЫЧНО МНЕ СНЯТСЯ КОШМАРЫ
Мне снились бабочки, большие и пестрые,
Вместо цветов сидящие на деревьях.
У них черное мохнатое брюшко, лапки и усики,
Крылья у них плоские и тонкие.
Когда о тебе думаю –
Закручивается узел
Ниже солнечного сплетения,
Знаешь, где обычно лежит ребенок.
Стальная игла прошивает каждый нерв.
Я не чувствую биения под грудиной –
Чувствую, как распиливают кость.
Я тебя не слышу, но разве это важно?
Слова отражаются.
Тебя не касаюсь, но касаешься ты,
Чуть натягивая каждый миллиметр кожи.
Как сухие травы – мои волосы,
Напитанные моим запахом.
По тропинке бегут твои пальцы :
Вниз по нежной шее,
По ручейкам спины и теплым бедрам,
Огибая каждый волосок и каждую ямку.
Твои пальцы подрагивают,
Становятся настойчивыми.
Ты оплетаешь мою мягкость
Шелковыми лентами,
Не сдавливая сердце,
Не прерывая дыхание.
Я прячусь в твоем коконе – я стану бабочкой.
ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ САНТИМЕТРОВ
мой шаг – тридцать шесть сантиметров
пячусь назад, он – короче
иду вперед, он – неровный и нетвердый
как пробегающая мысль
первый шаг
твой взгляд задерживается
на вершине переносицы
скатывается камнем
рассекает ледяной кокон
скользит по радужке глаза
растворяется
насыщая темным пигментом
от тяжести липкого взгляда
отгораживаюсь ресницами
от твоего напряженного лица
уменьшаю расстояние между тобой
и своими губами
подвигаюсь ближе
закрываю глаза
второй шаг
твое дыхание теплее декабрьского утра
замираю и отрешённо слушаю
проходишь по гребню звуковой волны
мой сжатый рот - последний барьер
его преодолеваешь
внутри забираешься по нёбу
третий шаг
фосфоресцентной полоской света
вибрирую в колючей туманной дымке
захватываешь все частицы моего тела :
вязкие зёрна сладкого граната
надкусываешь каждое и облизываешься
сто восемь сантиметров
как раскрывшийся бутон – мои руки
в отражении дрожащего пламени
судорожно вытягиваюсь
мой жаркий ночной аромат
смешался с белым мускусом духов
оставляет на твоих губах послевкусие
соединенных между собой атомов
плотно сцепленных друг с другом
Танцующий Шива сжимает время
до предела прозрачной ткани
скрывающей сокровенное
ШВЕЙЦАРСКИЙ НОЖ
мой нож — швейцарский,
клык хромированной стали,
с рукояткой цвета
свежеуложенного асфальта
и моего пальто,
лезвие — подпиленные ногти
на пальцах ног швейцарских гор
швейцарский нож тяжёл,
он баритонит, с привкусом басов,
в моей ладони,
плотно сложенной,
как синтетическая ткань, –
подогнан точно по размеру,
пальцы зажимают черенок,
смыкаются со всех сторон,
резиновая кожа —
перчатка серому обрубку,
поглаживаю полотно,
ищу несовершенства,
зазубрины металла, но их нет
ставлю рукоятью вертикально
на стол, но основание неустойчиво,
накалываю треугольным острием
свои пианистические пальцы
и жду, когда появятся горошинки
светлой разбавленной крови
я прорезаю больше тканей,
нож балансирует на кухонном столе,
мечтаю, чтоб он отклонился
от первоначального положения,
чтоб соскользнул, и всё закончилось
швейцарские коровы,
швейцарский диалект,
тебя высматриваю в швейцарской
выскобленной сырной чаше
тебя люблю аутентично
ищу везде: в швейцарских водоводах,
где по стеклу бульдозером раскатан снег
с тугих хребтов тупых вальяжных Альп,
я, утрамбованая в виноградники,
в швейцарские казармы и шале
к тебе быстрее добежать
по заиндевелым проводам,
приклеенных скотчем к стали
федеральных железных дорог,
они, потрескивая, жмутся на морозе,
но этот холод не швейцарский, – мой
ТОПОГРАФИЯ ШЕЙНЫХ ПОЗВОНКОВ (МАНТРА)
нащупываю самый верхний позвонок,
мои руки спокойно лежат с обеих сторон шеи,
мягкими подушечками пальцев
неторопливо поглаживаю тебя, как своего ребенка
второй, четвертый, третий
пятый, третий, первый
провожу по лицу неуловимым движением,
встречаю прохладный ветер -
дуешь на обжигающие пальцы,
скольжу по кругу вдоль линии роста волос,
волоски чуть скрипят от трения,
случайно задеваю слишком резко,
но тебе нравится
первый, пятый, пятый
четвертый, третий, второй
легко постукиваю по прямой стрелке губ,
уголки прижимаю средними пальцами,
задерживаюсь на мгновение, отпускаю,
тыльной стороной ладони дразню подбородок -
выпуклое дно глиняной чаши
третий, пятый, четвертый
второй, пятый, первый
кадык - вертикально веду по нему, как по линейке,
отмечаю первым пальцем ямку между шеей и грудью,
пульсирую на мышцах плеча, обегаю кругами ключицу,
потом с другой стороны - в другом порядке,
твой торс жесткий, литой и цельный,
с дрожащей диафрагмой под сердцем
первый, третий, пятый
четвертый, второй, третий
на груди гибкие сосновые иглы я прижимаю ладонями,
плыву по течению вниз, ты направляешь мои руки,
прогуляюсь по мягкой коже локтевых сгибов,
моя левая ласкает твою правую и наоборот
второй, первый, третий
третий, второй, четвертый
вниз к бедрам ты сужаешься -
перевернутая стеклянная колба с узким горлом,
при моем приближении замираешь,
ягодицы острые и твердые,
продолжаю отсчитывать пальцами, резко одергивая,
по внутренней твоей стороне, обходя линию центра
четвертый, первый, третий
пятый, четвертый, второй
наконец ты теряешь терпение,
превращаешься в моего двойника,
с более резкими очертаниями,
с более грубыми и рублеными формами,
дополняешь меня в основании симметрии,
мои пальцы забывают цепкость и сноровку,
разбегаются по спине,
как сороконожки в шелковых сапожках,
топчутся и сбиваются, потом замедляются,
расслабляются, осыпаются сахаром с миндаля
я вижу улицу и длинный след белёсой уличной пыли
через окно и поднятую занавесь
МОЛЧАНИЕ
если злюсь, то захлопываю крышку клавиатуры
чтоб рояль звучал, как полноводное течение,
поднимаю верхнюю крышку на три четверти,
в отражении, на внутренней стороне черной парусины,
вижу птичий профиль –
кажется, я невозмутима,
пюпитр убираю, чтоб не закрывал длинные струны:
тонкие, как запутанные капилляры,
толстые, как китовые усы,
мои туфли на невысоком каблуке,
чтоб удобно душить педалью: правой, левой,
среднюю – я никогда не трогаю,
банкетку отрегулирую под свой рост:
сижу на жесткой коже,
балансирую, чтоб не скатиться
если плачу – не подхожу к черному зверю:
он уплотняет солёную воду, стряхивает с пальцев
если улыбаюсь – пальцами и ладонью
стираю пыль с матового корпуса,
слежу за дорожками на чистой древесине,
вижу, как оставшиеся пылинки
собираются в маленькие островки
тополиного пуха
если беспокоюсь о тебе –
дёргаю одни и те же струны,
растягиваю пальцы на одинаковые интервалы,
выбираю один и тот же лад
не смотрю на клавиши –
мой взгляд выше,
оставляю рояль в поле зрения:
вижу гирлянду с равнодушным светом,
беру карандаш, отдаляюсь от тебя,
записываю то, что хочу снова услышать
после этого выковыриваю клавиши из основ,
уничтожаю нежные молоточки,
разрываю бархатные нашлепки,
убиваю резонансную деку,
подрываю педальные каналы,
вытряхиваю из корпуса расчлененные детали,
разбиваю крышку,
добиваю деревянный короб,
зарубаю на месте любой зачаток звука
включаю кран, вода через полчаса
выплескивается на скользкую плитку пола,
в ванну я складываю древки клавиш,
остатки обрывки струн,
педали, вырванные с корнем,
винтики, огрызки карандашей,
катышки стирательной резинки,
грифельную пыль,
бумажные перья раздавленной птицы,
я раздеваюсь и погружаюсь в воду,
она накрывает меня выше, чем нужно,
слышу твой голос – зовешь обратно,
туда, где тебя никогда и не было,
где в молчании всех рук и слов –
неизбежность с математическим знаком,
где есть звуки, но нет освобождения от них:
каждый, сыгранный для тебя,
возвращается обратно,
в бешеном ажиотаже
пробивает во мне очередную брешь,
каждое твое движение и слово
оседает кремационный пылью
на черно-белой клавиатуре,
въедается в бледную кожу, синюшные ногти,
проходит через пальцы,
сжимает проволочными струнами внутренности
прохладное течение проточной воды
забирается в меня:
через нос – и я уже не вдыхаю воздух, он циркулирует в тебе
через рот – не целую твои губы, они никогда не приблизятся
через уши – не слышу шума экскаваторного ковша,
вычерпывающего воду из трясины
Жанна Лебедева - родилась в Санкт-Петербурге, живу во Фрибуре, Швейцария.
По специальности пианист, композитор. В Санкт-Петербурге участвовала в семинарах ЛИТО Галины Гампер. Стихи и короткая проза опубликованы в журналах: "День и ночь", "Literarus", "Пролог", "45-я параллель", "Зарубежные задворки", "Гатчина-инфо".
