litbook

Поэзия


Стихотворения0

Поэт, прозаик, эссеист. Родилась в 1953 году. Окончила филфак МолдГУ. Работала в школе, Доме-музее А.С.Пушкина, муниципальной еврейской библиотеке имени И. Мангера, различных СМИ.
Как литератор и журналист печатается с 1968 года. Автор нескольких книг стихов, эссе, прозы (переводных, оригинальных и в соавторстве с Юлией Семёновой). Стихи и проза печатались на интернет-портале «Подлинник», в международных альманахах «Связь времён» и «Поэзия – женского рода» («Согласование времен»), в итоговых сборниках конкурса малой прозы «Белый Арап», в антологиях русской прозы Молдовы «Белый Арап» (2015) и «Поиск любви» (2016), в сборнике «Прощай, Молдавия!» (Тель-Авив – Москва), в журналах «Русское поле» (Молдова), «Москва», «Семь искусств» (Германия), «Артикль» (Израиль), «Порт-фолио» (Канада), «45 параллель», «Дети Ра», «Зарубежные записки», «Поэтоград» и др. Лауреат премии журнала «Зарубежные записки» (2015). Поэтическая подборка вошла в лонг-лист Волошинского конкурса «При жизни быть не книгой, а тетрадкой» (2016).

***

Сырой ноябрьский воздух
горько-сладкий.
Всё сгинуло, что было за душой.
Летят в окно кленовые крылатки, 
ореха листья, тронутые ржой.

Нависли тучи, день идёт на убыль,
метели скоро в двери постучат… 
И бедный холм лежит под лисьей шубой,
пожалованной с барского плеча.

***

Летает марля у двери открытой,
стрижи на треугольники кроят
квадрат, на солнце греется корыто
и тяжелеет дикий виноград.
 
Но и во сне не донести – куда мне? –
два переполненных ведра
до той черты, где не осталось камня
от моего двора.

Слепым щенком по следу память рыщет,
беспомощно скулит среди руин,
а ветер свищет, как на пепелище,
раскачивает клочья паутин.

По лесенке трухлявой скачут пятки –
взлетаю на чердак, в углу газет 
истлевшие подшивки за пять лет, 
сухие кукурузные початки, 
помёт мышиный, пыль и горы хлама.

За домом, в окровавленной траве, 
базарного курёнка режет мама
и плачет по его пропащей голове.

ХИМИЯ

Вывих времени, темени, имени – 
только трубы кричат за стеной –
затянулся, как школьная химия: 
резкий запах 
и шкаф вытяжной. 
И какими же были мы гордыми,
любознательно правду открыв 
и устроив 
штативу с ретортами 
показательный маленький взрыв.
Раздражение кожи от щёлочи, 
разъедает глаза кислота. 
Поскорее смешайте их, сволочи, 
и останутся соль и вода.
Всё вокруг сожжено и расколото, 
и реакция дышит в лицо.
Вены выстланы солнечным золотом, 
но пробиты тяжёлым свинцом.
Ах, поэзия, ветошь бумажная, 
бедный лакмус эпохи своей, 
и страдает молекула каждая 
до звонка 
у закрытых дверей.

ПЕСНЬ ПЕРЕХОЖЕГО ЛИРНИКА

Одна грудь болит и ноет другая. 
На краю земли мать сынов ругает: 

вас ли не голубили, вас ли не любили, 
на свою погибель что ж вы натворили.

Головой поникла над пустым корытом. 
Один сын пропащий, а другой убитый.
 
Где ты, старший, где ты, голодный, раздетый.
А меньшого кости тлеют на погосте.

Не утешить муку, не вернуть утрату.
Поднял злую руку брат на брата.

Замутились очи пеленой кровавой, 
слева слёзы точит и рыдает справа.

Что ж ты дом оставил, неразумный Авель? 
В нетях, нераскаян, не вернётся Каин.

Впереди – пустыня, и лежишь во прахе.
Для кого на тыне сохнут две рубахи?

Господи мой Боже, 
всё одно и то же 
во поле былинном 
и в крестьянской хате.

Отпусти грехи нам 
и прости нас, мати.

***

Закат гипертонически багров, 
и облаков тяжёлые надгробья 
нависли над лоскутьями дворов, 
над серыми, напитанными кровью 
бинтами. 

Солнце замкнуто на ключ. 
Но ты, ребёнок, сохранённый втайне, 
через глазок последний ловишь луч
пространства в перевёрнутом стакане.

Ночь закрывает наглухо чехол, 
поигрывая ножичком лукавым. 
А белый свет на глубину ушёл,
растянут день, как небелёный холст, 
и сквозь него растут жуки и травы.

***

Быть 
спичкой в Божьем коробке, 
суглинком 
под его ботинком, 
уклейкой на Его крючке, 
горбушкой хлеба в узелке 
и луковицы половинкой.

Туманом быть над лодкой утлой, 
Днестром, уснувшим до зари, 
и глупой камышовой дудкой 
с Его дыханием внутри.

СТИЛИ

Style драных футболок, нечесаных лохм, исподних, 
спадающих с задниц, – так пьяный моряк на сходнях
чуть держится, раскорякой – ноги, одна и другая,
кренится-качается, воздух руками хватая, –
лямок бюстгальтера, прячущегося от прачечной,
но не от взглядов, 
style бабы бездомной, плачущей 
у задней двери в кабак, 
где вкусно так
пахнет, что слюнки текут, но нет наличных, 
карточки, чека и отношений личных,
но официантка, во двор выйдя для перекура,
сквозь мокрую тушь смотрит на старую дуру 
и ей выносит целый пакет съестного 
под неумолчный грохот транспорта городского.

Этот бомж-style, что увидишь в любом мегаполисе, 
не прижился у нас, в часовом нашем поясе, 
мусор выносим, нарядные, как для свиданий, –
как, почему? сие есть великая тайна, –
бросим в контейнер, а рядом поместится скромно 
мешочек объедков для кошек, собак и бездомных.

Собаки и кошки не брезгуют и пируют, 
а люди с помойки отходы меж тем сортируют: 
стекло или пластик, посуду, одежду, бумагу – 
что можно за деньги сдать ко всеобщему благу.
Им недосуг, не до ляс, не до стилей и философий.
Редко их видишь анфас, а чаще в профиль.

Но если отмыть хорошенько такого бродягу…
Его хоть на выставку, только не дал бы тягу.
Да хоть и к мадам Тюссо, к восковым персонам, 
где тихо, легко, светло, и чисто, и хорошо нам.

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ ЖАВОРОНКА

И долгим был закат, и снова рассвело, 
ни дыма, ни огня, насвистывает ветер, 
петух не закричит, как вымерло село, 
остались старики да дети.

Летит с дороги пыль, мутнее пастораль, 
висит большой замок в дверях начальной школы.
Дед-пасечник полгода прохворал, 
преставился, осиротели пчёлы.

На поминальный стол во глубине двора 
вдова несёт казан в рыданьях безотчётных.
Запахло стружкой, свежий крест с утра 
сколачивает плотник.

Бобыль он бобылём, слегка подвыпил, да,
его Мария в Риме тянет лямку 
в прислугах, без неё в семье беда,
младенец Иисус не помнит мамку. 

***

Вечерний час. За маленьким столом
семья застыла в ожиданье мига, 
когда отец поделит мамалыгу
суровой ниткой.
Меркнет окоём.

Но светит солнце каши кукурузной 
здесь, во вселенной маленькой моей, 
вокруг неё, словно планеты, кружат
сметана, брынза, шкварки и муждей.

На запахи соседка постучится, 
а благодать превыше нищеты.
Я сплю во сне, любимые черты
пытаюсь разглядеть, но тают лица.

И столько счастья быть в родном кругу, 
что этот вкус я чувствую поныне,
перебирая жёлтую муку 
и память с горьким запахом полыни.

НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА

Накануне Рождества 
от сиротства до родства – 
только шаг через порог,
только прыг через сугроб.

Земляной утоптан пол,
по соседству дышит вол
и шуршит солома. 
Пахнет дымом. Домом.

И младенец спит пока
сладкой каплей молока, 
почкой нераскрытой, 
буковкой иврита.

В небесах звезда мерцает, 
за собой ведёт волхвов, 
но ещё не предвещает 
техногенных катастроф.

***

Отсюда унесу и вдалеке 
нелепое, житейское, простое 
найду потом в походном рюкзаке, 
что мало весит и немного стоит –
пыль под ногами, выпитая зноем, 
скулёж собачий, окрик петушиный, 
овечий гурт, стекающий в низину,
пятак в кармане, яблоко в руке. 

Пройду во сне окраинным двором, 
а с улицы кричат: «Старьё берём!», 
и от печи теплом потянет сладко. 
Заплаканная бедная заплатка
между Прутом и медленным Днестром
пришита к сердцу крупными стежками 
и здесь пока что остаётся с нами, 
под звёздами над гаснущим костром,
и там, куда мы медленно плывём, 
воды не приминая под ногами.

 

Рейтинг:

0
Отдав голос за данное произведение, Вы оказываете влияние на его общий рейтинг, а также на рейтинг автора и журнала опубликовавшего этот текст.
Только зарегистрированные пользователи могут голосовать
Зарегистрируйтесь или войдите
для того чтобы оставлять комментарии
Лучшее в разделе:
Регистрация для авторов
В сообществе уже 1129 авторов
Войти
Регистрация
О проекте
Правила
Все авторские права на произведения
сохранены за авторами и издателями.
По вопросам: support@litbook.ru
Разработка: goldapp.ru