* * *
Женщина приходит как награда,
За успех и подвиги любя,
А награда рая или ада –
Это все зависит от тебя.
Со времен загадочного Рима
К ней мы бесконечный путь торим…
Женщина твоя – неповторима,
Даже если ты неповторим.
* * *
Пятнадцать лет.
Не то чтобы тонка,
Не то чтобы толста, но что-то вроде,
Она от книг и школьного звонка,
Чуть затаясь, на цыпочках отходит.
Ее подружки ходят на катки,
И, несмотря на строгие запреты,
Багровым лаком красят ноготки,
И пробуют в подъездах сигареты.
Она им не завидует в слезах –
Ну что ж такого в том, что некрасива?
В ее неброских, вдумчивых глазах
Уже таится женственности сила.
Как будто бы в веках не растрясясь,
Ее в двадцатом веке отыскало,
Наладив неколеблемую связь,
Таинственное женское начало…
* * *
Я снова выдумаю девушку,
Привычки, волосы, жилье,
И вновь подумаю, что где уж там
Тебе, такой вот, до нее.
Скажу, что все былое
Выдуло,
Но вдруг пойму, пойму любя,
Что ничего-то я не выдумал,
А просто вспомнил про тебя.
* * *
– Было! Было! –
Женщина кричит. –
Боже мой, как я его любила!
Ну а тот, кто спрашивал, – молчит,
Он уже поверил в то, что – было.
Он отходит в сторону дверей.
А она – у стеночки застыла.
Ничего-то не было у ней,
Но сейчас ей хочется,
Чтоб было…
* * *
Как любила!
Да вот не простила
Мимолетный и тайный обман.
И колечко свое опустила
В самый дальний на полке стакан.
С той поры
Одиночество в доме
Ходит-бродит на ватных ногах,
И его ледяные ладони
На ее остаются губах.
Со стены обрываются числа,
Даже праздники – будни на вид.
И в стакане
Печально и чисто
Золотое колечко звенит…
Откровение
Однажды Бог раскрыл уста
И выдал истину про это:
– Земная женщина свята
Всегда, везде, в любые лета.
Я прокрутил свои года,
Приобретенья и потери:
– Ну а мужчина?
– Иногда.
Когда он слепо в это верит…
* * *
Я в последнем вагоне, в последнем купе
На последние деньги качу к Воркуте.
Вот качнуло вагон – и стаканы, звеня,
Кровяными глазами глядят на меня.
И девчонка наладила злые глаза –
Видно, в первой любви наследила кирза.
И старуха, что еле в вагоне видна,
Пьет не чай,
А горячее слово – война...
И державный старик,
Не знакомый с войной,
Входит,
Руки привычно держа за спиной...
От любви, от войны, от тюремной беды
Уведи-ка, судьба, да запутай следы.
Не догонит война,
И тюрьма не страшна,
Только злая любовь сторожит у окна...
Полина
Бились в пламени барские кони,
Голосила прислуга в окне...
Я тогда ускакал от погони
На крутом широбоком коне.
Ночевал
В подвернувшемся доме,
Где хозяйка
меня до утра
Схоронила в веселой соломе
От безбрачия и топора.
Били ветры в лесные ветрила,
Выли волки, уставшие выть...
Так она меня жить научила
И – задаром – свободу любить,
Что потом
В мешковатой рубахе,
Сквозь поповской молитвы нытье
Я шептал на рассохшейся плахе
Полуночное имя ее...
* * *
– Гляди-ка, правит, как мужчина,
И обгоняет как, смотри! –
Летит красивая машина
С красивой женщиной внутри.
Глаза у женщины одеты
В ресниц тяжелое вранье,
И тонкий профиль сигареты
Приклеен к пальчикам ее.
И над дорожным захолустьем
Взметнулась пыль подобьем крыл.
И вспомнил я:
«Какой же русский...»
– Какая ж!.. –
Кто-то перебил.
Сказал, пошел своей дорогой,
Усмешку спрятав между скул.
Мне показалось – это Гоголь,
Страдая, фразу зачеркнул...
Позвони мне
В памяти
Разлука месит
Наши встречи, наши речи,
А разлуке нашей – месяц,
И – вся жизнь до первой встречи.
Позвони мне хоть откуда,
Хоть от черта из Содома!
Ты живешь – за это чудо
Я прощу, что ты не дома.
Позвони мне этой ночью –
Я приеду на рассвете…
Слышишь? В комнате лопочут
Наши будущие дети.
Видишь ты себя
в наряде,
И на свадьбе плачет мама?
Позвони мне, Бога ради,
Вырви душу из обмана!
Иль сейчас твой сон случайный
Прошлым
Нежим и балуем?
Попрощайся с ним прощальным
Не обманным поцелуем.
А не сможешь – что за мука,
Знать, виновен в этом сам я,
И окончится разлука
Встречей
Лишь над небесами.
В эти дни мои – из ада,
В эти дни твои – из грусти,
Ты вернуться будешь рада,
Но оттуда не вернуться…
Нам любовь дана на вырост –
Краткий миг ее пропажи,
Не волнуйся, Бог не выдаст,
Черт об этом не расскажет.
Так не жди лучей на нимбе:
Если любишь хоть немного,
Этой ночью
Позвони мне
Хоть от черта, хоть от Бога…
* * *
Наш последний разрушен приют,
Не видать ни родных, ни знакомых,
Только голуби что-то клюют
В пустоте сохранившихся комнат.
Неуклюжие жители крыш,
Городов полудикие дети,
Я бросал им веселое «кыш!»,
От любимой идя на рассвете.
А теперь безо всяких затей
Я в траву у развалин врастаю,
Будто про незнакомых людей
Невеселую повесть читаю.
В этой повести стлался порой
Свет от лампы, лицо половиня…
Но уехал однажды герой,
И сменила жилье героиня.
Был разрушен их скромный уют,
Жизнь склонилась к иному покою…
Только птицы по-прежнему ждут,
Чтобы кто-то вспугнул их рукою.
Эту повесть о жизни людей
Я прочел до последней страницы
И уже не гоню голубей –
Пусть останутся в памяти птицы…
* * *
Мы начинали как могли,
Без удивления друг другом,
И новогодние огни
Горели сумеречным кругом.
Была неясная зима,
То потепленья, то морозы,
И поседевшие дома
С карнизов слизывали слезы.
В глухом квадратике двора,
Где петли ржавые кричали,
Вошла в нас тихая пора
Переоценок и печали.
И не вселялась в тело дрожь,
И не дурманил запах вербный,
И поцелуй был непохож
На тот, весенний, самый первый.
Так почему же, почему
Тебя почувствовал я все же
Родной
По сердцу и уму
В том поцелуе непохожем?
Мы не в мальчишеском хмелю,
И мир наш выстрадан и прочен,
Как говоримое «люблю»
Без уточняющего «очень».
* * *
Спешу сказать необходимое,
Не шептанное и ночами,
Ведь покидают нас любимые
Глазами,
Голосом,
Молчаньем.
Уходят, если и повенчаны,
И если внешне
Рядом с нами…
Беру ладонь любимой женщины
И прикасаюсь к ней
Губами.
Во времена, быльем поросшие,
Вот так
Касались рук
У сгиба…
За все, плохое и хорошее,
Я говорю тебе:
– Спасибо.
