Сергей КАРАУЛОВ
г. Екатеринбург
«Февральские тени синие…»
* * *
Костёр – это вовсе не только кусочек тепла.
Не место, где варят на всех из пакетиков суп.
Он чья-то душа, что на небо взлететь не смогла,
Но заново пробует, крылья держа на весу.
И дрожь этих крыльев откликнется в каждом из нас.
Поманит вдогон за стремящейся к звёздам мечтой.
Мы зря говорим, что костёр отгорел и погас.
Он ввысь упорхнул, раз уж мы не сказали: «Постой!»
А сколько ещё переполненных пламенем птиц
Трепещет и крыльями бьёт по горам, по лесам?
Их отсвет волшебный усталых касается лиц
И дарит надежду, что так ты сумеешь и сам.
* * *
Февральские тени синие.
А небо ещё синее.
Мы – каждый – живём Россиями.
Иначе мы не умеем.
Вот только России разные
У каждого почему-то.
Сложить бы их вместе разом и
Прочувствовать на минуту,
Как каждая к каждой тянется,
Присутствовать не мешая.
Быть может, тогда останется
Россия одна большая?
* * *
России нужен пастырь и уклад.
Тогда она – и ввысь, и вширь, и в дали...
Котёл вскипел.
И пена потекла
На угли.
Что в итоге? – мы видали.
А бог наш – это Велес, испокон.
Не зря ж медведь его считался зверем.
Набить живот – и на бок –
Вот закон,
В который изначально русич верит.
Иное – лишь лукавство, от ума.
Юродивость и пляски скомороха.
Воздеть батог и гнать:
– Шагай сама!
И Русь себя почувствует неплохо.
ДРУГ СЕРЁЖКА
Ночь вздыхает одиноко
Холодом из форточки.
Я смотрю, как возле окон
Двор присел на корточки.
Смотрит вверх на этажи
И позёмками кружит,
Будто ждёт, что из подъезда
Друг Серёжка прибежит.
У Серёжки вечно планы
Всяческие разные –
Корабли, аэропланы,
Джунгли непролазные.
Столько пройдено планет,
Сколько их на свете нет.
Для космических отчётов
В голубятне кабинет.
Змеи с крыши на бараке –
Огненными птицами.
Сколько раз сходились в драке
Сиу с бледнолицыми...
Ах, как нравилось двору
Быть саванной поутру,
А к обеду стать паромом
Через реку Ангару...
Из окна сквозняк и сырость.
Встал курить – не жалуйся.
Друг Серёжка просто вырос.
Ты прости, пожалуйста!
Он бы рад сбежать во двор,
Вдоль стены, через забор…
Жаль, что внуки стали старше,
Чем Серёжка этих пор.
* * *
Ночевать на сеновале
Средь колючих звёзд и трав…
Будто вас заколдовали.
Детство вспомнилось? Едва ли.
Над проталиной двора
Тёплый ветер кружит птицей.
Что он ищет, кто поймёт?
Паутинками по лицам
Свет таинственный струится.
Как в бадью цветочный мёд,
Сон течёт в прорехи крыши.
С тихим шорохом в ночи
Над зерном пируют мыши.
И – Луна! Всё выше, выше…
Чувствуй, слушай – но молчи.
Сказки явь хрупка и зыбка:
Прикоснись – пропал и след.
Полуплач-полуулыбка…
А в душе играет скрипка
Ночи таинству в ответ.
* * *
Стремится бабочка-душа
Из утлой комнаты наружу,
Туда, где, хлопьями шурша,
Метель беснуется
И стужа,
Завесив инеем стекло,
Скрипит насмешливо и зло.
Там жизнь.
Там смерть.
Там каждый нужен...
А ей опять не повезло.
Припомнив лето, что прошло, –
На свет окна, с размаху…
Ну же!
* * *
Величие не в пышности венков.
Не в одах на пергаменте.
Не в чине.
Величие – в отсутствии оков.
В свободе,
Как в единственной причине
Того, что этой жизнью стоит жить.
Любить.
Смеяться.
Верить и дружить.
