Non-fiction

Сталин прибег еще к одному демагогическому ухищрению после смерти Ленина: стал выдавать свои интересы за развитие взглядов и чаяний Ленина. «Идти ленинским курсом» – призывал он. Правда, от Ленина в его действиях часто оставалось только умение добиваться своих целей любыми средствами. Он действительно был отличным учеником Ленина в этом отношении.

Расправа над царской семьей покончила с царским самодержавием, но не с российским деспотизмом. Он принял иную, гораздо более тотальную форму. Самовластие партийных вождей сомкнулось с самовластием бунтующей черни, аракчеевщина с пугачевщиной. Жестокая борьба за власть на большевистском Олимпе — это лишь продолжение того, что происходило на вершинах власти в царской России.

Конечно, западноевропейская Касталия была чужда и контрастна основному социуму, но — возможна и допустима. Представить себе их в условиях России просто невозможно, не по варварской дикости русских, а по жгучей нетерпимости властей к независимому уму, не подмятому и не покореженному на дыбе или под линем. Ведь даже христианство в России — барская затея, и духовная жизнь должна быть подконтрольна державе и скипетру.

Всякому известно, что не очень-то много людей любит читать. Школьники, естественно, не исключение. Поэтому я изобретала всевозможные способы, которые помогли бы обмануть настороженное отношение детей к художественной литературе. Оказалось, это не так уж трудно.

Один из главных результатов всей социологической деятельности А.Н. Алексеева — явное, открытое, манифестируемое введение автора в контекст научного исследования. Его познавательный метод — «наблюдающее участие» делает наблюдателя активным, зачастую — провокативным актором изучаемых им сложных, конфликтных процессов. В российской социологии до Алексеева такого «натурного эксперимента» никто не проводил.

Думаю, что сегодня директор Стокгольмского математического института имени Миттаг-Леффлера, профессор А.А. Лаптев от души благодарен советской системе, сократившей ему пожизненный срок отбывания в России. Ведь, не будучи евреем, Арий Ариевич был прикован к этой стране, как каторжник к бетонному блоку (именно к блоку, не к ядру: ядро можно за собой таскать, а блок — нет).

Тем временем старейший русский журнал Зарубежъя, когда-то опрометчиво названный «Новым Журналом», испытывал очередной кризис. Нет, не денежный, хотя и он тоже, — впрочем, как и всегда. После кончины бессменного Романа Гуля на редакторское место заступил Юрий Кашкаров, и некоторое время это издание, пусть неуверенно, держалось прежнего, слегка попахивающего нафталином, курса.

Утром я поехал на север в Инголдмелс и нашел батлинский лагерь. Это было несложно: огромный комплекс, выглядящий, как тюремная зона. Устрашающего вида ограда с изодранной верхушкой вокруг лагеря, как будто он пытался удержать людей, сбегавших из него. На главном входе имелись шлагбаум и будка охраны.

Неизвестно, с лёгкой руки которого из сочинителей – безвестного ли автора фольклорной песенки, таинственного ли «П.Ф.Б.», пылкого ли Сикара или скептического Долгорукого, бумагомарателей одолело желание писать об Одессе, но с момента рождения она становится не только фактом истории и географии, но и литературы.

...На этих ретроспективно-исторических полотнах есть только спешащий на работу или с работы Саныч, со свежим оттиском “Вечерки” под мышкой. А все советские республики живут не то что в братском мире и согласии, а в не слишком злобном пред-перестроечном маразме и играют друг с другом в КВН. И двух чеченских войн еще не было, и Беслана с Норд-Остом, и Приднестровья с Донецком и Луганском, а центральная фигура - сановито-усатый сантехник Сан Саныч. Дядя Саша - хреновый муж и отец двух распиздяев и двоечников...

...А возле окна стоял и глядел на меня явно заинтересованным немигающим хищным взглядом невысокий худощавый старик с растрёпанными седыми волосами и выразительным умным лицом библейского патриарха. Он резко выделялся на общем фоне. Одет он был вполне прилично и даже, я бы сказала, стильно - в добротную кожаную куртку и такие же добротные кожаные сапожки. Я обратила внимание на его искалеченную левую руку - и сердце моё пронзила острая жалость...

«Формулируя отдельные направления дискуссии для “Софии культуры” на 2018 г., я намерено стремился сузить проблемное поле сакрализации прекрасного наиболее актуальными в теоретических спорах вопросами, ориентируясь, прежде всего, на известные мне труды выдающихся ученых и философов. Но первые же отклики показали, что я поступил крайне опрометчиво, пытаясь ограничить полет мысли собеседников узкой программой исследования. В итоге вся совокупность материалов “Софии культуры” за 2018 г. стала своего рода установочным документом, раскрывающим широкое пространство неисследованных вопросов, так или иначе связанных с сакрализацией прекрасного. Этот установочный характер я как инициатор дискуссии и попытался сохранить в первой нашей книге…»

«В аспекте сохранения русской культурной идентичности актуализирована проблема репрезентации и эффективной реализации потенциала духовного культурного наследия, отраженного в классической русской литературе и русской философии. Через всю книгу проходит мысль о ценности наследия XIX в. для развития и саморазвития личности в современной России. Это великое наследие является и опорой для самопрезентации культур малых народов России, их литературы, языков, обычаев, позволяет разграничить культуру и цивилизацию, подчеркнуть ценность уникальности культуры каждого этноса…»

«Сакрализация прекрасного, являясь общей темой диалогов, становится и методом постижения их содержания, особым образом проектируя читателя. Читатель имплицитно вплетен в композицию книги: уникальность его личностной культуры, его индивидуальная идентичность образуют (“О личностных началах творческих Даров” [5]) общее для соавторов диалогическое пространство…»

«Псевдопонятия активно внедряются “агентами влияния” в область отечественного образования. Так, русское слово терпимость, означающее искони свойственное русским уважительное отношение к инонациональным обычаям и образу мыслей во всех случаях, когда эти особые взгляды и свойства агрессивно не направлены на разрушение национального образа мыслей и жизни нации, подменяется словом толерантность. Исконный смысл этого слова — неспособность сопротивления чужому и чуждому, вредному по несоприродности…»