Non-fiction

Из моей Лаборатории уехал только один человек: Британ Александр Борисович, очень талантливый, в Израиль уехал. И то, потому только, что жена его там… такая, зараза оказалась. Заставила.

Арктика представляет собой целостное образование, и эта целостность задается, во-первых, астрономически, что предопределяет малое количество часов солнечного сияния, мало тепла, холодный климат, короткое лето, ограниченный период вегетации, безлесность. Во-вторых, это характерная система зон.

Подобно физику Гейзенбергу, который когда-то самостоятельно переизобрел матричное исчисление, понадобившееся ему для описания законов квантовой механики, Анчаров самостоятельно открыл способ, который, конечно, существовал и до него, просто никто никогда не пытался его выделить в качестве самостоятельного приема и включить в программу художественного образования.

Скажем честно, что наша Оттепель была слабовата в коленках. Если вдуматься, то она остановилась, а потом и сдулась от простого демагогического выкрика «А винтовку тебе, а послать тебя в бой!», исходившего от людей, которые сами-то тачку в Комсомольске не таскали и с винтовкой в атаку под Курском не ползли, а по большей части «духовно окормляли» тех, кто это делал.

В последние годы жизни его оставили все прихлебатели. Его лишили созданной им любимой «Литературки». Он тяжело и болезненно это переживал. Типичная и трагическая знаковая фигура советской эпохи. Обладал он несомненно талантом полного понимания советской действительности и умело этим пользовался. И, возможно, благодаря этому создал хорошую профессиональную газету.

Для нас преферанс был способ общения, регламентированный правилами, достаточно сложными, чтобы увлекать, но не настолько сложными, чтобы во время игры терять друг друга из вида.

Нина создавала прекрасный настрой у приходивших в наш дом людей, она не была никогда искусственно экзальтирована или сверхрадостна. Спокойная улыбка и доброе приветствие всем, кому она открывала дверь, помощь при рассаживании, подготовка чая каждому, кто этого хотел, содействие в показе каких-то плакатов, схем, рисунков и исходившее от нее дружелюбие создавали атмосферу праздника единомышленников, и это очень ценилось всеми участниками семинаров.

Помпея тоже жила счастливо: люди ходили в бардаки, ваяли скульптуры, пока в один несчастливый день на их головы посыпался пепел. Так может, надо было обратить внимание на первые симптомы, на знаки приближающейся катастрофы?

И видится, что тетраморфы в упряжке Господа это четыре великих державы на то время, когда начиналась книга Иехезкэля. Они, эти державы, занимали тогда вместе половину мира, известного Геродоту. И каждый лик обозначает одну из них: лик быка это Нововавилонское царство, лик орла — Персидское царство, лик льва — Египет, а лик человека — Греческий мир.

Перед нами два выдающихся физика почти одного поколения, одной и той же научной школы, теист и атеист, глубоко верующий и глубоко неверующий. “Глубоко” здесь означает, что каждый из них продумал заданный себе вопрос и ответил на него с полной (для себя) ясностью, невзирая на внешние обстоятельства — советско-атеистические в одном случае и послесоветско-теистические в другом.

Из Аджарии и Абхазии были депортированы не только греки и армяне, но и турки, курды мусульмане и изиды (езиды), иранские евреи, болгары ― Грузия освобождалась от нетитульной части населения.

Сейчас, много лет спустя после ухода наших родителей, взявшись за написание этих воспоминаний об отце, мы поняли очень важную вещь. В нашей семье мы все любили друг друга, но почти никогда не говорили друг другу об этом. И исходила эта сдержанность в проявлении чувств от папы, а мы, воспитанные им, воспринимали эту сдержанность как норму и никогда не говорили о том, как мы нужны друг другу и как нам хорошо вместе.

Изначально это были личные заметки, которые я набросал для себя и, в наивном родительском самомнении, для своего сына. Прочитал написанное и увидел, что многое принадлежит не только мне, но также моему времени. Как срез жизни поколения глазами очевидца, как свидетельства уходящей эпохи. Тогда я решил опубликовать их, полагая, что люди посторонние сами решат, интересно ли им.

Категория «плагиатор», т.е. «литературный вор», как и вор обычный – не количественная, а качественная. Тот, кто украл один кошелек, становится таким же вором, как и тот, кто украл уже 400. Нельзя быть «чуть-чуть плагиатором», и грех интеллектуального воровства не перевесят годы безупречной работы.

Расправиться с Д.А. было труднее, чем с рядовым членом партии, поскольку участников войны в то время было принято, по выражению Галича, «…ежедневно бесстыдными славить фанфарами» (вместо того, чтобы обеспечить им человеческие условия жизни), хотя травили его изрядно.