Поэзия

«Следы заметает метель / и мир накрывает сетями. / Поэты уходят в апрель, / сырой, со скупыми дождями. / И встанет поэт прикурить / на самого мира окраине. / Поэты пришли уходить, / и в этом какая-то тайна…»

«Осень приходит в мысли, / Птицами не щебечет, / В берег волной не бьётся / И не трещит морозом, / Вяжет свой плед из листьев, / Чтобы укутать плечи, / В нити вплетая солнце / И горьковатый воздух…»

«В извечном роковом поединке полов женская правда заявляет о себе плачем, мужская — молчанием. Но если мужчина молчит, это совсем не значит, что он согласен с правдой женщины. Социобиологическая щетина мужской правды прорастает сквозь всё — сквозь молчание, сквозь объятие, сквозь страх перед возможностью расстаться навсегда. И сколько ни сбривай эту щетину, она лезет и лезет наружу…»

Сумей, предметы шевеля,/ средь неживых найти живое,/ закинувшись в зверином вое/ к звезде, зовущейся Земля.

Воспоминанья о друзьях,/ о давних днях воспоминанья/ придут негаданно, нежданно,/ и хрупкий сон разбередят

Душа не наигралась в прятки./ Не наигралось тело в клетку./ Но оба, в сущности, загадка,/ но оба, в сущности, разведка.

Ты, Аквилон, закутывай в туман!/ И ты, Перун, шепчи, как драгоман,/ Восточную притягивая негу/ По вереску, и брегу, и ночлегу!

По зеленой свежей травке/ ВОТ-ОН-Я гуляет в парке./ Отчего же не гулять,/ Коль прекрасен мир опять!

А жизнь как после стирки — наизнанку,/ наружу детством: драки, раны, йод,/ и мама отвратительную манку/ который день на завтрак подает.

Здесь не ад, здесь не рай, не Олимп, не Аид,/ не удача матроса, не горе солдата,/ то ли поезд спешит, то ли вовсе стоит,/ пробираясь откуда-то, как-то, куда-то.

Забросил Кто-то искру в Хаос,/ И вдруг расцвёл прекрасный мир. —/ Б-жествен Эйлер, Моцарт, Гаусс,/ Петрарка, Данте и Шекспир.

Живи по совести, мой друг./ По совести живи./ Она тебе очертит круг/ Любви и не любви.

По шагреневой коже империи/ тени птиц перелётных скользят,/ и ветвей обнажает артерии/ опадающих дней листопад.

Не трудно ли шалям цыганским/ Бахромчатым садом цвести?/ Не окнам ли венецианским/ Цианистый калий нести?

Снова встретятся, не впервой же им встречаться, как незнакомым. Узнаванием не тревожа, и словами, что в горле комом, не бросаясь. Не узнавая взгляд и голос – чужие люди. Просто чья-то душа живая, незамеченная во блуде, и вторая – святей святоши. Этой святостью души теша, он опять возвратится к той же, ей придётся остаться с тем же.