Литературоведение

Власть загубила тысячи еврейских жизней, а результат был нулевым, в стране светская литература на иврите существовала, обучение языку в подполье продолжалось, ивритоязычные литераторы нелегально переправляли свои произведения за рубеж, и они публиковались в Израиле, США и других странах, где жила еврейская диаспора.

Он издавал зарубежную, русскую и детскую литературу. Основал ряд популярных журналов, в том числе существующий и поныне журнал «Вокруг света» (1861). Все книги Вольфа отличает качественное и профессиональное полиграфическое исполнение.

Есть и особая причина появления хвалебных журнальных рецензий на вышедшие книги: для их реферирования многие журналы получают от издательств бесплатные экземпляры своей продукции, и на критические рецензии издательства могут и обидеться. Нам нужны подобрее щедрины и такие гоголи, чтобы нас не трогали!

Не поднялся он до уровня себе подобных, которые приобрели имя и вес в литературной среде. Часть из них, и это следует из отзывов, видя его талант, искренне досадовала и переживала из-за его нежелания бросить газетную поденщину и всерьез заняться поэзией. Часть, опять же, признавая его стихотворный талант, видимо, воспринимала его лишь как конферансье, мастера шутливой импровизации, успешно зарабатывающего деньги.

Приехав в Ташкент, Ахматова заболела тифом. Она лежала на больничной койке, одинокая и несчастная. Было тяжело на душе, тоскливо и душно. Над каждой койкой висели покрытые пылью электрические лампочки, но они не горели. Читать было невозможно. И вот однажды в палату вошел больничный завхоз, остановился в дверях и громко спросил; " Кто здесь Ахмедова?" После чего подошел к ее кровати и молча включил лампочку.

На первый рассказ Дворы Барон и на последовавшие публикации посыпались письма, её заметили и читатели и писатели. Узнав о юном возрасте автора, некоторые почитатели оказались в замешательстве. А посему писали на имя её отца – и чтобы уважить старика, а главное, считая не совсем удобным прямо обращаться к молодой девушке, к тому же дочери раввина.

«Вот это сейчас опаснее всего — клеймить народ, унижать его сыновним проклятием, требовать от него нереального образа, который мы себе нарисовали. Его и без того беспрерывно шельмуют и оскорбляют в течение многих лет из всех “демократических” рупоров. Думаете, с него всё как с гуся вода? Нет, никакое поношение даром не проходит. Откуда же взяться в нём воодушевлению, воле, сплочённости, если только и знают, что обирают его и физически, и морально… Так что осторожнее с обвинениями народу — они могут звучать не по адресу...»

«Сейчас много говорят о патриотическом воспитании молодого поколения, и не хотелось бы, чтобы словами всё и заканчивалось, ведь на патриотическое воспитание государство выделяет немалые средства. Однако коллектив, фактически занимающийся одновременно патриотическим, эстетическим и духовно-нравственным воспитанием молодёжи, не особо ощущает внимание и соответствующую поддержку со стороны муниципальной и региональной власти. И это, конечно, отнюдь не способствует нормальному развитию объединения, которое держится преимущественно подвижническими усилиями авторов, работающих на общественных началах, да руководителя коллектива, трудящегося за чисто символическую зарплату...»

«”Цветущая сложность” воспроизводимой автором культуры несет на себе печать обреченности. Но и здесь всплывает пушкинское: “печаль моя светла” и “Свете тихий святыя славы бессмертного Отца небесного, …пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний…”»

«Отвергая западное представление о гуманизме, критик находит воплощение соборности в русской литературе и выявляет одну из основных ее черт, заложенную в корне этого слова, — духовное единение людей...»

«Автор повести сконцентрировал внимание читателя на изображении цивилизационного своеобразия в отношении к окружающему миру русских моряков-пионеров. Освоение новых земель показано не в контексте западного гуманистически-возрожденческого завоевания и порабощения коренного населения, а в свете стремления представителей русской цивилизации, вторгаясь в иные земли, налаживать с ее народами диалог: добрые и дружественные, взаимообогащающие контакты...»

«Большое внимание исследователь уделяет национальному образу мира, наличию православного кода и культурного бессознательного в поэтике произведений, снимающему кажущиеся противоречия единству поэтического мира. Авангард же, как и любое другое стремление к разложению и деконструкции мира, по И. Есаулову, ведет к смерти, оказывается губительным, причем не только для самих авангардистов, но и для эпохи, их породившей и их превозносящей...»

Сначала это были стихи. Тоненькая книжечка избранной лирики в мягком переплете из серии «ХХ век. Поэт и время». В широкой продаже его стихов было мало (да и никогда не бывало много), и книжку подарила мне знакомая лоточница в обмен на мой только что вышедший стихотворный сборник. Удивила сухость, с какой она отнеслась к моей просьбе: «да стихи, знаете, не очень...»

В. Гроссман предпринял интереснейшую попытку перечитать произведения Пушкина, как бы глазами самого Пушкина, вскрыть личный, иногда тайный смысл, который вкладывал поэт в сюжеты, образы, слова… Автор стремится раскрыть содержание и понимание многих пушкинских текстов, дошедших до нас с большими изменениями смысла.

С особенным блеском написана первая глава книги, где рассматриваются письма Томаса Манна его шурину в Австралии. Изложение построено в форме захватывающей литературной игры, и читатель до конца главы не может найти ответ на поставленный автором ребус-вопрос: как в небольшом письме из восьми абзацев обнаружить следы драмы, случившейся с молодым ученым?