Воспоминания

Я Ренуар, и в своей работе намерен оставаться Ренуаром. Если бы я хотел писать как этот, — он указал на «Рождественскую ночь» Пикассо, — я бы так писал. Но я пишу для собственного удовольствия. А теперь заткнитесь, поняли?

В своё время, где-то в пятидесятых, Московский институт дефектологии проводил исследования и вынес вердикт, что еврейская картавость есть генетическая особенность нации. Но для многих всё равно это всё ещё остаётся еврейской загадкой. И нет сегодня чёткого ответа на этот вопрос.

Белоусову как гражданину и патриоту было невыносимо жалкое экономическое и политическое состояние России в этот период. И он мечтал из него вырваться, вернуть России почетное место в мире. Но это (приходится говорить банальные вещи) не обеспечивается фантастическими прогнозами и без серьезных жертв. В аналогичной ситуации в период битвы за Англию Черчилль говорил, что не может обещать ничего, кроме пота и слез.

Место было выбрано не просто случайно, а по принципу “в одно место бомба не попадает” — телефон в квартире был отключен, квартира ощутимо прослушивалась, и это легко было проверить, достаточно вслух сказать о какой-то встрече, прийти туда и увидеть ожидающих “топтунов”. Поэтому, когда надо было говорить о наших делах, мы “говорили” на бумаге, называли этот процесс “русско-русским разговорником”.

Меня формировали слова Кеннеди. В пятнадцать лет в Заводском районе Минска вырезал их из журнала «Америка» и приклеил хлебным мякишем к стене. «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спрашивай, что ты можешь сделать для твоей страны». Через сорок с лишним лет, когда оказался в Америке, я обнаружил: страна во многом не похожа на мои представления о ней.

Сэр Фред Хойл был одним из самых творческих и независимо мыслящих астрофизиков последних пятидесяти лет. Он помог прояснить формирование тяжёлых элементов, и назвал обидным, с его точки зрения, именем Большого взрыва теорию, которую категорически отвергал.

В Пекине в 1964 г. ещё нередко можно было видеть пожилых женщин с маленькими детскими ножками — дань китайской мужской чувственности, просуществовавшей до этого около тысячи лет. То, что обычай бинтования ног у девочек не описан у Марко Поло, используется в качестве веского доказательства теми, кто утверждает, что сам Марко Поло в Китае не был.

Мыслю я именно книгами. Такой у меня способ мышления — мой, личный. Каждая моя книга — единое, целостное произведение, где всё абсолютно, что составляет этот организм, живой и сложный, это очередное свидетельство существования моего собственного мира, всё, что собрано воедино там, внутри, под обложкой, — взаимосвязано.

Я рассказал о недавнем визите С.А. Герасимова. Тарковский незамедлительно высказался о неискренности этого человека: дескать, с трибуны говорит одно, а в кулуарах совсем другое. Не было границ моему удивлению — в течение всего общения с аудиторией АА свято следовал алгоритмам Сергея Аполлинарьевича.

...Снял с полки книжку Кирилла, раскрылась она на рассказе о Шлёме. Рассказ сильно сделан. Только очевидец мог такое написать. Конечно, это не выдумка. Был такой изувер. Избивал своих же соплеменников велосипедной цепью, бил по голове, потом окунал в кадку с водой, держал за шиворот, пока не начинали захлёбываться. Безнаказанно убивать людей – страшно даже представить. Уничтожили шесть миллионов евреев, мои родные тоже среди них. Не сами же они себя убивали, чтобы такое количество умертвить тысячи палачей потребовались...

- На такие гроши, - высокомерно заявила тетка-попутчица, с акцентом на золотые, а не железные зубы во рту, - и щуплый биндюжник с Привоза не запряжет свадебную карету. / На дворе, действительно, стоял шестьдесят девятый год. А на четвертной - сиреневой двадцатипятке, - представленной мной к обозрению, все еще красовался не американский президент, а кремлевский, согласно Уэллсу, мечтатель...

То был тайный план Наполеона. Леонид мечтал войти в историю советской геологии. Мечтал обнаружить в шахтных водах гигантские концентрации редкоземельных элементов. Это не химера, господа! Американцы добывают ценные химические соединения из соленых озерных вод Солт Лэйк Сити, а японцы - золото из вод Тихого океана. Говорят - лопатами черпают... А мы что - лыком шиты...

...Разговаривая со мной, А. Межиров как бы случайно, но довольно артистично лепил из моей души что-то совершенно другое, привнося в это другое совершенство новых ярких образов и мыслей. Он говорил о себе и хорошо, и плохо, ничего не стесняясь и ничего не приукрашивая. Рассказывал о своих запоях (однажды, волоча его, пьяного, в машину, милиционеры избивали А. Межирова ногами, не зная того, что он знаменитый на всю страну поэт), о своём пристрастии к карточным играм и биллиарду (профессионально, на деньги) и очень много интересного, и я бы даже сказала пикантного, о молодом Евгении Евтушенко...

...нарочитая антисентиментальность. Впрочем, о последнем свойстве характера он абсолютно недвусмысленно пишет в собственных произведениях. Да, это так. И в то же время - в смелости ему, безусловно, не откажешь. Однако, это была... продуманная, что ли, смелость. Продуманная смелость и придуманная, ”показная” жестокость. Именно для обозначения “жестокости”, столь необходимой для большого политика, он сочинил миф о непосредственном участии в расстреле плененных (кажется, хорватских) cолдат во время своей “битвы за Сербию”.

Он был страстен. Мог посмотреть зверем и сымитировать нервный тик до такой степени правдоподобно, что задержанные думали: черт его знает – вдруг выстрелит. Он и стрелял по баллонам и радиаторам браконьерских машин и всегда попадал куда хотел. Уголовный кодекс он знал не хуже судей и выигрывал все дела о браконьерстве. Всегда опережал действия противника. Ненавидел и наказывал, отнюдь не словом, за матерщину и не пускал никого, кроме друзей, за спину. Или мог стать так, что по тени видел, что делается сзади. Ружье у него было под мышкой, и при опасном движении за спиной он стрелял точно под ноги, производя ошеломительное впечатление: у него глаза на затылке...