Публицистика

Для решения проблемы «давки» и «пробок» вокруг ВПП Хацерим в те дни Лётная школа использовала трофейный аэродром Египетских ВВС в Эль Арише, южнее одноимённого города на севере Синайского полуострова. Мы, курсанты «Первоначального» этапа, летали там больше чем в Хацерим. Конечно, условия проживания там были совсем не такими, как в Хацерим, но наша эскадрилья была единственной, которая вела там «постоянную» лётную деятельность. «Давки» на ВПП и вокруг него не было, и выпускать «солистов» в Эль Арише было проще и безопаснее, чем в Хацерим. А это было важно для Лётной школы…

Постепенно молодой человек начал приобретать известность как антиквар, завел новых, респектабельных друзей. Но и со старыми не расставался. Война давно закончилась, и теперь его соратники по движению сопротивления, в большинстве своем, коммунисты, активно боролись за социальную справедливость. Но не только за это. Жан – Пьер примкнул к компании «горячих голов», мстящих французам, сотрудничавшим с гитлеровцами во время оккупации. Эта противозаконная деятельность не ускользнула от внимания властей и в начале 1949 года ему вручили повестку в полицию. Дальнейшее не нуждалось в комментариях, ближайшее будущее вырисовывалось предельно ясно. Пришлось срочно воспользоваться помощью вдовы старшего брата - того самого, что подделывал документы. На пароход, отправляющийся с группой еврейских детей в Палестину, вместе с ним загрузили несколько ящиков с упакованными в спешке товарами.

При этом, на пять минут опоздаешь, получишь строгий выговор с предупреждением. Начальники главков и министры работали по ночам, как Сталин. Отсыпаются утром, вечером приезжают, всех приводят в движение: Звони в Ставрополь, что предпринято по результатам твоей проверки. Доложи результат. Переделай проект приказа, у него недостаточно официальный стиль. Продемонстрировав деятельность, они удаляются в кабинет с секретаршами, смотреть трофейные фильмы. Теперь можно домой ехать, бывает, и в час ночи приезжаешь. Валя ждёт у платформы – одной идти страшно, после войны всюду стреляли трофейные ружья и пистолеты. Когда разгромили банду «Чёрная кошка», оказалось, что хорошенькая Аня из бухгалтерии техникума – участница этой банды. В тюрьме Аня родила дочь и умерла. Девочку удочерила бабушка, повар детсада, женщина добрая и порядочная. Потом эта Ирочка ходила в детсад вместе с моими дочерьми. Бабушку она считала мамой.

В последние месяцы войны, когда Советская армия была уже на территории Германии, Александр Павлович Мазовер занимался там сбором собак элитных пород. Ему для этой цели в помощь было выделено несколько солдат-ординарцев и целый железнодорожный вагон для отправки собак в Советский Союз. В то время, когда вся советская армия, от солдат до маршалов, ошалев от западного изобилия, тащила трофеи, стремясь напастись на всю будущую мирную жизнь, он ни сантиметра площади вагона не использовал для личных нужд. Он спасал брошенных собак – в пустых домах и виллах он часто находил собак, хозяева которых бежали, бросив своих питомцев. Единственное, от чего он не мог удержаться (по его же рассказам) – это от фарфоровых статуэток собак, которые он коллекционировал, и если ему попадались такие в немецких домах, он прихватывал порой одну-две для своей коллекции. Это и были все его военные трофеи!

Не в том даже беда, что на процессе в Нюрнберге, рассудку вопреки, наперекор стихиям, новые законы на коленке клепали, да еще, против всяких правил, норовили и обратной силой их наделить, а в том, что был там от начала подлог. Взяли законы, хорошие и правильные, действовавшие в мирное время в государствах западной цивилизации под реальной властью соответствующих правительств, и перерисовали с мира на войну, с упорядоченного общества на "международную обстановку", где закон тайга, а прокурор медведь, и с конкретной цивилизации на все человечество. Ну и, естественно, получились сапоги всмятку. Осудили, говорите, в Нюрнберге массовое убийство беззащитных людей? А судьи кто? Товарищ Руденко, с честью представлявший режим, что этими играми еще до Гитлера начал баловаться, да и после 45-го тоже не перестал? Говорите, чтоб неповадно было? И кому ж это стало неповадно? Может, Председателю Мао? Или Хо-Ши-Мину? Пол-Поту? Роберту Мугабе? Говорите – к ответственности призвали тех, кто разжигает и ведет захватническую войну? А как там насчет турок на Кипре? А русских на Украине и в Грузии? Ну, за наших милых арабских соседей я уже и вовсе молчу. Не на агрессора давят стражи "законности", а на жертву агрессии, чтоб сопротивляться не смела, дабы "эскалацию насилия" не поощрять.

Параллельно, последняя неделя Лётной школы стала неделей коптерки – мы сдавали оборудование и лётное снаряжение – шлемы пилотов, лётные комбинезоны, противоперегрузочные костюмы, парашютную сбрую и т.п. Мы получили новую форму - офицерскую, сшитую из дакрона, а также солнечные очки Ray Ban, лётную нейлоновую куртку и часы «Омега». Всю эту неделю мы ходили как женихи перед свадьбой – радость на лице, голова занята проблемами и приготовлениями, а в сердце сладкое ожидание желанного события и того, что будет после него…

Одним словом, логика возвышенно мыслящих теоретиков – точь в точь как у того дурачка из народной сказки, что плакал на свадьбе, а, будучи за то поколочен, на похоронах решил сплясать. Проблема-то, оказывается, не в евреях, и даже не в мусульманах, проблема – в самих европейцах, что в упор не замечают отличие Божьего дара от яичницы и попросту неспособны объективно ситуацию оценить, отличить мнимую опасность от настоящей.

Подход Белинкова к изучению творчества писателей был отнюдь не специфически литературоведческим, а в значительной степени историософским и социологическим. И не менее серьезным и глубоким, чем труды профессиональных историков, философов, политологов и социологов. И самое главное – он затрагивал такие пласты народной психологии и менталитета, которые выводили его на определенные умозаключения о характере, закономерностях и особенностях развития страны и общества. Выводы эти были пессимистичны. Звучали в тексте как лейтмотив. Рефреном били по восприятию читателя. И запоминались. Чему способствовала также образно-метафоричная их подача. Полагаю, что выбор Белинковым объектов для исследования (писателей) был предопределен тем, что позволял максимально обнажить точку зрения автора. Давал ему возможность делать свои негативные умозаключения, проникнутые духом противостояния. Если литературоведческий аспект (ракурс) и выступал здесь на первый взгляд, как основная задача, то философский и обществоведческий – как некая сущностная, глубинная сверхзадача. Но она-то, по-моему, и была главной целью написания всех его книг.

В моей молодости на слуху было «творчество масс». Это – попросту словесная абракадабра. Массы ничего творить не могут. А вот творческая среда – омерзительна. Какие темные страсти в ней бушуют. Творчество делает человека тщеславным, завистливым, эгоистичным, черствым. Ландау совсем не шутил, когда говорил, что детей заводить не надо, а если уж заведутся, следует их выставлять в форточку. Творчеству мешают всё и все: дети, близкие, друзья, жены.

Поверить, например, коммунистическим утопиям, поверить примитивной, хотя и зловредной, хитрой в то же самое время коммунистической «сказке про белого бычка» (про сказочное равенство, братство и счастье, которое принесет на своих трудовых плечах славный марксистский пролетариат и пр.,) было легко и крайне соблазнительно как раз в России с ее склонностью безгранично, беззаветно отдаваться сладкому вымыслу и сладким снам, безоговорочно верить любым волшебным сказкам, сколь бы глупы и даже нравственно безобразны они порой ни были!

Голос и впрямь был божественный... В общем, в мае 1990 года мы в кабинете Засурского назначили главным редактором Сережу Корзуна. После чего Буряк и Клигер начали каждый день требовать – выходите в эфир! Как, мы ж еще не зарегистрированы! А неважно, отвечают, надо частоту застолбить. Если ее заберут – регистрировать будет нечего. И тут все уперлось в проблему – названия-то у радиостанции нет. Как выходить без названия?

Разум и чувства тоже спрятаны в памяти, и вся эта фантасмагория – лица, эпизоды, происшествия, случаи и случайности, маленькие трагедии и большие радости, и наоборот, большие трагедии и маленькие радости, добро и зло, сотворённые над тобой и тобой, радость, растерянность, гнев, недоумение – всё покоится в темном, сыром, крайне неприятном месте, опутанным паутиной часов, дней и лет. Покоится до той поры, пока в хозяйской голове вдруг, без всякого повода, короткой молнией сверкнёт что-то, и тогда бессмысленно, бессвязно, словно цветные пятнышки в калейдоскопе, начинают мелькать лица, случаи, события – вехи жизни, совсем забытые куски прошлого, ранее проскочившие мимо твоих пристрастий.

Начало. Продолжение в № 11-12.2015.

В один из моих приездов в Москву Люся предложила отвезти меня на своем "Москвиче" к одному нашему общему знакомому в Переделкино. Мы договорились встретиться у метро "Университет". Я давно не видела Люсю, может быть 3-4 года. Меня потряс ее внешний вид. Едва доходящая до середины ляжек короткая юбка, очень открытая на груди откровенно обтягивающая кофта, на которой блестели на нескольких цепях какие-то кресты, распущенные по плечам крашеные светлые волосы, багровая помада на губах – и это Люся, моя такая красивая Люся? Она казалась страшной ведьмой из сказки... Я помню свое смущение. Я всеми силами старалась не показать ей, что мне не нравиться ее внешний вид. Сердце мое разрывалось от жалости.