Публицистика

Бенито Муссолини любил щегольнуть знанием авторов, которых он якобы читал - но уж труды Никколо Макиавелли ему и в самом деле были знакомы. Великий флорентинец положил начало исследованиям искусства политики, и рассматривал эту область человеческого опыта с холодной беспристрастностью геометра.

Свидетельские показания тоже имеют свои особенности. Свидетели могут ошибаться или сознательно лгать по собственной воле, или под давлением, даже порой по предложению следствия. Некоторые свидетели, особенно соучастники преступлений, осторожничали, говорили далеко не все, испытывая законные опасения: как бы не превратиться из свидетеля в обвиняемого (что происходило неоднократно), поэтому дозировали свои показания.

Самой большой неожиданностью для Израиля было то, что и Америка, наш друг Америка, присоединила свой голос к европейским и арабским странам с требованием возвратить завоёванные войной территории.

Власть преемственна, хотя разная власть преемственна по-разному. Распределение политической власти в Израиле XXI-го века есть результат долгой эволюции, уходящей корнями не только в момент провозглашения и первые годы становления Государства, но и в предшествующие десятилетия

Красиво звучат декларации из уст международных бюрократов и дипломатов великих держав. Но восприятие их заявлений зависит от места, где их слушают. В Грузии, Украине – все слышится несколько иначе, чем в Брюсселе и Вашингтоне. А в Израиле с самого дня создания государства знают: рассчитывать на громкие заявления нельзя, рассчитывать можно только на свою армию.

Лидером была Ида Нудель. Эта маленькая, хрупкая женщина обладала такой духовной силой, твердостью характера, мужеством и волей, что ее не могли сломить ни тюрьма, ни издевательства на допросах в КГБ, ни сибирская ссылка, ни изоляция в Молдавии, где ей удалось осесть после ссылки. Честная и прямая, она при любых обстоятельствах умела сохранять самообладание и достоинство.

Но почему же у Наполеона, Пиночета и даже Хомейни (тоже, вроде бы, не великие гуманисты!) – получается, а у Робеспьера (а также, как увидим ниже, у Сталина и Гитлера) получиться не может никогда? На этот вопрос есть два ответа: один – поверхностный, второй – поглубже.

Политический кризис, с которым столкнулась Россия, возродил традиционный для нее ответ: махровый национализм и какое-то старорежимное верноподданичество. Вылезли наружу персонажи, которые только, казалось, только и ждали, когда они могут показать во всей красе свой шовинизм, вытащить из амбаров «казацкие нагайки». Теперь им кажется, что они получили такую отмашку.

Как только пробуешь измерить аршином общим эту гать, в Россию трудно больше верить, о ней осталось только лгать.

Шестиметровую бетонную стену беглецы преодолели при помощи заранее изготовленной деревянной лестницы. Колючая проволока наверху стены была перерезана специально приготовленными щипцами. Группа заключенных численностью свыше шестидесяти человек сумела совершить побег, не будучи замеченной охранниками. Бегство узников охрана обнаружила лишь через четыре часа после побега.

Многие евреи спасались побегом из гетто, мест сбора или расстрела. Далее они не всегда знали, что делать. Прятались в лесах, оврагах всяких укрытиях, шли на восток к фронту, или куда-нибудь. Но надо было поесть, заночевать. Заходили в села, города, иногда оставались у крестьян, помогали по хозяйству, прятались или шли дальше. Иногда доходили к фронту, переходили его или оставались в прифронтовой полосе, где дожидались освобождения.

Соотношение национальной безопасности и закона – эта проблема в Израиле не решена и сегодня. Pereat mundus, et fiat justitia - Пусть рухнет мир, но восторжествует закон. Эта максима очень хороша для частного лица, но вряд ли граждане страны примут такое утверждение. Если им будет руководствоваться глава государства, мир рухнет вместе с ними, и торжество закона их вряд ли утешит.

А что значит Россия в себе, «an sich»? По-своему тоже подсела на великую свою литературу. И благодаря этому – великая демократия. У каждого властителя дум свой электорат. Нельзя одновременно голосовать за обоих кандидатов. Здесь как на большой дороге: «Жизнь или кошелек!». Толстой или Достоевский?

Нет, мерзавцы, нет! Сталин не уйдёт от вас. И люди – тысячи и тысячи и тысячи – будут носить его портреты. И клясться его именем. И ожидать его нового прихода в этот мир. А пока – будут стоять в очереди, чтобы взглянуть на него. Не на эту высохшую куклу. На него, Сталина. Вождя. Отца. Учителя.