Философия

Кажется неэтичным как приписывать это определение А.Н. Колмогорову, так и сообщать, что это определение принадлежит Ф. Энгельсу, не сказав при этом о полном непонимании Энгельсом современной ему математики.

Довольно преступлений и позора. Почти исчерпан времени запас. Сомненье в вас – трагичнее, чем ссора. Сомнение в себе - моя опора. Позвольте мне не сомневаться в вас.

Пишу о космическом, так как вижу в нём те же нужнейшие убежище, тепло и надежду, такой же источник пафоса. Уж не хуже чем национализм, семейные интересы или ТВ.

Увы, продавшие себя в рабство земным царям, мы забываем о Царе Небесном. Мы не смогли быть Ему «рабами», не можем быть и «сыновьями». Зато усердно служим идолам, сами того не подозревая. Бней Яаков, мы никак не хотим стать бней Исраэль. А ведь путь сынов Яакова - это путь лишений и страданий. Об этом стоит всегда помнить.

Алфавит отличается тем, что был изобретен только однажды. Все остальные алфавиты являются прямыми или косвенными потомками первой системы, использовавшейся народом, теперь населяющим землю Израиля - евреями и, возможно, другими рабочими мигрантами: хананеями, финикийцами и так далее. Само слово «алфавит» сигнализирует об этом, будучи производным от первых двух букв еврейского алфавита: алеф и бет.

Из текста книги следует, что период судей длился 350 лет (семь "юбилеев"), в то время как исследователи полагают, что этот период составлял около двухсот лет. Согласно традиции, автор книги — пророк Шмуэль. Некоторые судьи лишь упоминаются в книге, но большинство из них — яркие личности, оказавшие огромное влияние на ход еврейской истории, борьбу с язычеством, на утверждение религиозно-национальной самобытности и формирование единого народа на большей части заповеданной Богом земли.

К кому обратиться в минуту жизни трудную, где найти поддержку и опору? Мы обращаемся к мудрецам минувших эпох. На тревожащие ее вопросы – как достойно встретить испытания и потрясения наших дней – отвечают великие французы. И с каким блеском отзывается «острый галльский смысл» на тревоги и запросы XXI века. Мы кратко знакомим вас со своими славными собеседниками. Это Франсуа де Ларошфуко, Блез Паскаль, Жан де Лабрюйер. Возникает живой диалог. Мы слышим их подлинные голоса. И многое почерпнем из этих уникальных интервью.

“Есть люди, которые не любят поэзию. Есть люди, которые не ходят в театр. Есть люди, лишённые всякого вкуса к живописи. Есть совершенно равнодушные к балету. Но, как это ни парадоксально, нет людей равнодушных к философии. Философия нужна каждому как дом души. Это может быть просторный и удобный дом, может быть лачуга, изба, шалаш, пещера. Нашему телу необходимо убежище, в котором можно укрыться от ветра, снега, дождя, холода, палящего солнца. Точно так же и нашей душе нужно какое-то укрытие от леденящих вопросов, обжигающих страхов, пронзительных сомнений, изматывающих противоречий, ослепляющих видений”.

Едва ли не больше всего в Гоголе Розанова раздражает смех. Надо заметить, что Розанов своеобразно относится к этой категории. Смех для него не просто воплощение отрицания всего для него дорогого, но мистическое олицетворение другого мира. Смех – неотъемлемая часть сатанизма для Розанова.

Слово, безусловно, палка о двух концах, ибо та же разговорчивая европейская культура породила чудовищную бюрократию инквизиции и вылившуюся в кровавейшую бойню полемику Реформации. Слово стало орудием давления, пытки и убийства. Именно поэтому процесс Жанны д'Арк, только в 1920 году признанной святой, занимает четырнадцать томов.

Вопрос заключается в предположении, что некоторые странности Ухтомского объясняются не личными проблемами, и не противоречием между “внешним рисунком жизни” и ее “внутренним содержанием”, а наоборот – очень хорошим соответствием, пригнанностью его сознания и предложенной ему “хозяевами истории” исторической роли.

Делясь новостями, Ухтомский сообщал о серии арестов в университете, где были взяты, а затем высланы из страны видные философы, социологи, юристы, экономисты: Д.Ф. Селиванов, Н.О. Лосский, Л.П. Карсавин, упоминавшийся П.А. Сорокин и другие (знаменитый «пароход философов»). Сообщая своему учителю о новой волне репрессий, Алексей Алексеевич опасался, что похожая участь постигнет и его самого, и его неугомонного брата. Эти опасения не были напрасными.

когда-нибудь я вспомню все что знал и все что вспомню рассую по полкам и даже тем чего не вспомню толком набью до люстр библиотечный зал

Утонут стихи в незапамятной Лете, склонятся над ними плакучие ивы... За то, что они существуют на свете, любите поэтов!

Выходи! Рассчитайся на первый-второй И не жди от кого-то ответа – Кто сегодня палач, кто сегодня герой, Кто сегодня умрет до рассвета.