***
рисуй меня, рисуй
по капельке, по слою
под соло кастаньет
оттачивай туше
рисуй меня, рисуй
растрёпанной, босою
рисуй меня такой,
чтоб жалко было жечь.
рисуй меня, рисуй
под жаркие te amo
упрямой и смешной
останусь на холсте
рисуй меня, рисуй
пускай сегодня рамой
окажется для нас
привычная постель
***
нет никакой гарантии, это опыт.
это – уникальный эксперимент.
вам отпускается время, оно же – топит
в мутных своих глубинах. в один момент
ты превращаешься в точку небесной сферы,
ты превращаешься в пыль на краю земли,
когда твой внутренний доктор откроет двери
и скажет: простите, мы сделали что смогли.
***
новое утро стягивает одеяло, как будто скальп.
плещет тебе, ещё сонному, в лицо ледяной водой.
нужно подняться на ноги, нужно идти искать,
то, что и так всю жизнь волочится за тобой.
и пока ты вот так вот гоняешься за хвостом,
наступаешь себе на горло, расплющивая кадык,
твой хранитель кладёт на коленку двойной листок
и старательным почерком записывает ходы.
и когда ты уже совсем собьёшься и с ног, и с сил,
и поймёшь, что по всем подсчётам прошёл лишь треть,
подойди к нему спящему и тихонечко попроси,
чтоб он дал тебе на своё творение посмотреть.
а когда ты начнешь возмущаться и возражать,
мол, куда подевался его знаменитый слог –
хорошенько задумайся и рискни ему доказать,
что твоя история интереснее, чем колобок
***
что толкнуло к охоте – не помню. таков рецидив,
что гоняет по засранным стройкам, ночным подворотням.
оказалось, достаточно просто себя убедить,
что на всё наплевать, что существенно только «сегодня».
бестолковый романтик – я красил улыбкой рот,
ни секунды не дрогнув, плясал на краю преисподней…
всё останется прежним, никто никуда не уйдёт,
ведь на всё наплевать, ведь существенно только «сегодня».
и под низким дурманящим небом, на стыке ветров,
и в изгибах мостов, и в плену бесконечного полдня –
заворожено слушал стеной нарастающий рев –
здесь на всё наплевать, здесь существенно только «сегодня».
я был жалким бойцом. я не знал, что такое война,
но когда в голове назревала кровавая бойня,
я сжимал кулаки и сквозь битые зубы стонал,
что на всё наплевать, что существенно только «сегодня».
и когда, по прошествии долгих сегодняшних дней,
не нашёл за спиной ни любви, ни восторга, ни правды,
я остатками памяти вывел на первой стене,
что существенно всё – и вчера, и сегодня, и завтра.
