Слова
Так одиноко,
беззвучно так.
Кажется – жизнь утекла в кулак.
Кажется – льдинка звенит во рту.
Так одиноко –
ни там, ни тут.
Письма, рассветы, печаль горой
не прорастают в душе сырой.
Так одиноко – хоть глаз коли.
Видимо,
сталь у меня в крови.
Липнет, кусает – паук-вдова.
Так одиноко – одни слова!
Колыбельная для вещей
Я не люблю, когда тревожат вещи.
Мне жаль тепло их кропотливых спин.
Учитесь поступать по-человечьи:
не разбивайте блюдце о камин.
Не рассыпайте соль: она бессильна.
От чёрного кота не рвите нить.
Он тоже, по-ахматовски умильно,
умеет солнце в лапах приносить.
Не стройте супнице обидчивых прелюдий
и не спешите принтер хоронить.
А вещи что - они все те же люди,
но не умеют, к счастью, говорить.
● ● ● ● ●
Когда умирают в минутах стрелки,
время становится космонавтом.
Верит –
в летающие тарелки.
Бродит–
по космосу виновато.
Времени грустно:
нельзя пролиться.
Вот и находит – пути и путы.
Время,
случайное,
как убийца.
Время: куда? для чего? кому ты?
Я же –
как Гинзберг с поэмой «Вопль».
Я не хочу уходить со всеми.
Скрыться! В Америку! В глушь! В Европу!
Время, помилуй!
Помилуй, время!
● ● ● ● ●
Мой первый муж
(он трудный самый)
мне говорил – умрём
вдвоём.
А я его любила, мама,
как старенький аккордеон.
Как вечера на кухне общей.
Как чая благородный чад.
А я его любила…
Больше
об этом вряд ли говорят.
И так легко,
светло,
упрямо
цвела под ребрами свирель.
Я так его любила, мама,
как не люблю его теперь.
Лермонтов - пишет
Лермонтов пишет:
– Литература
напоминает балет на льду.
От Оренбурга до Сингапура.
От Вашингтона до Катманду.
Лермонтов пишет:
– Ломайте перья!
Мир совершенен – исхода нет.
Перебиваешь дуэль дуэлью,
но попадаешь под пистолет.
Лермонтов пишет:
– Любви изнанка
слишком похожа на анекдот.
Лезешь упрямо в чужие санки.
Жаждешь упрямо чужих щедрот.
Лермонтов пишет:
– Устал, теряюсь.
Музы
указывают на дверь.
Недобровольно расправив парус,
вечно обязанный вам Michel.
Романтика. Ленин
Вокзальная.
Площадь.
Тоскливо.
С трудом поднимаю века.
Пожалуйста – Ленин, с залива.
Практически – с броневика.
И день – исключительно смелый.
И взгляды реки – широки.
А вы говорите – эсеры
и прочие меньшевики.
А вы говорите – случайность.
В империи бродит бронхит.
Тут Ленин меня замечает
и шепотом вдруг говорит:
– Любая кухарка...
– Поможем...
– Марксисты...
– Кружок...
– Капитал...
А знаете, Женя, я тоже
когда-то стихи рисовал.
И так мы уходим,
болтая,
и люди уже не видны.
В каком-то мучительном мае
за год до начала войны.
● ● ● ● ●
Мальчик сказал мне: "Как это больно!"
И мальчика очень жаль
Анна Ахматова
Мальчик мне сделал больно.
Мальчика очень жаль.
В пре- или над- исподней
скоро сожгут февраль.
Быстро сойдет невольный,
тонкий тепла налет.
Мальчик мне сделал больно.
Кто же его спасет?
К небу прижмусь ладонью,
в губы скажу луне:
– Мальчик мне сделал больно.
Можно его ко мне?
● ● ● ● ●
Сердце мое! Изо льда уздечка!
Все еще бьешься, как Лже-Нерон
Все еще помнишь, как йод в аптечке
теплые раны других времен.
Слезы текут – вымывают лица.
Люди текут – поднимаю щит.
Сердце мое! – Золотая спица:
тянет,
и колет,
и горячит.
Не уходи — барабанят ставни.
Не уходи — отвечает дождь.
«Я не умею тебя оставить»
Сердце мое! – Молодая ложь!
● ● ● ● ●
Я состою из всего.
Как земная гладь.
Вещи меня ловили, но не поймали.
Ты говорила о жизни.
А, знаешь, ждать –
страшно,
как ночью
в прорванном покрывале.
Запахом свежего сена приходишь в дом
вместо того, чтобы по ветру колоситься.
Становишься горделивым, как террикон.
Становишься терпеливым, как поясница.
Потом покупаешь книги, тиранишь лень.
Чинишь пружины, винтики, трубы, дверцы.
Смотришь в новое зеркало – там кремень.
Идешь к кардиологу – он не находит сердца.
Ты говорила о жизни.
А почему
битва до смерти реальнее мысли робкой?
Вечная пьеса с вечно живой Муму
в маленьком цирке под черепной коробкой.
