НОВЫЙ СВЕТ
I
Меняю пространства, как перчатки или носки,
Меняюсь и сам, порой изменяя себе.
Вменяю в вину вышибалам приливы тоски,
Лето вместо зимы и голову в серебре.
Время сквозь пальцы течёт, не претворяясь в ток,
Обесточенный провод лишь на мёртвую тянет петлю,
Притяженье утратив, вкруг Земли сотворяю виток,
Невесомо несом, по ямам воздушным плетусь.
Пытаясь сопрячь своё время с пространством чужим,
Обессиленных мышц обрываю тугие концы,
А разреженный воздух голову пьяно кружит,
И улетают, не возвращаясь, скворцы.
Что остаётся? Концы кое-как сводить,
Водить хороводы, за руки взявши детей,
Глоток за глотком упиваться вкусом воды,
Век доживать без завидок и прочих затей.
Как же легко в этом лучшем из лучших миров,
Чего душа ни изволит – всё тут как тут.
Только убей, не хочу ни даров, ни пиров,
Ностальгия? Да нет, просто кошки на сердце скребут.
Поскребут, отскребут бренной памяти ржавый налёт,
Ничего уж не вспомнить, а главное не изменить.
Перелётную птицу бить не по-божески влёт,
Встав на крыло, взмываю в незримый зенит.
II
Вольному – воля, узнику – Свет
Старый и Новый!
Давящий скину совковый корсет,
Справлю обновы.
Непробиваемый бронежилет
Даёшь на продажу!
Вытяну самый счастливый билет,
Рвану-ка подальше...
Но клетка грудная –
Бессрочный острог,
Крепка, как и раньше.
Сколько ещё мне отматывать срок
В обнимку с парашей?
Кожа моя истончилась, как лист,
Осиновый ломкий.
Стоит дотронуться – тело болит,
Словно при ломке.
Старый, глянь, с Новым спутался Свет,
Жизни отхлынувшей выцветший след
Зря не ищи ты...
Куда задевался мой бронежилет
Болезащитный?
III
Ныряю в сумерки, словно в чернила –
Делаюсь сумрачным.
Сколько молва меня ни чернила,
Сколько ни щучила,
Сколько ни плавила в адском горниле,
Всё же не ссучила,
Не обломала, не огранила,
Просто наскучила.
А смертная скука – такое паскудство –
Унынья греховнее.
В голову лезут со скукою купно
Мысли скоромные.
Сводит зевота свинцовые скулы,
Дыхание ровное.
Желания – скупы, деяния – скудны,
Обиды же кровные...
Где бы укрыться от чёртовой скуки,
Да поукромнее?
IV
За зубами держу язык,
Весь обращаюсь в слух.
Я от русского не отвык
И к английскому не приник.
На мой вкус он немного сух,
А может, я к нему глух?
Так или иначе, живу, как в чаще
Глухой, таёжной,
Себя корёжу.
Зубрю времена – на все времена:
Простое настоящее – на года,
Прошедшее длящееся – навсегда...
V
Спид здесь не СПИД, а скорость,
И бред здесь не бред, а хлеб.
В камень внедрённый с корнем,
Как приживусь, где рыхлей?
Ведь стон здесь не стон, а камень,
И крик здесь не крик, а ручей.
Смысл слов постигаю руками,
Теплей, холодней, горячей.
Но сан здесь не сан, а солнце,
И гад здесь не гад, а Б-г.
Хорист, запою я соло,
Сбиваясь с мыслей и ног.
Бич здесь не бич, а берег,
И гол здесь не гол, а цель...
Успеть бы выверить спеллинг
До точки в своём конце.
Завет Лота
Лот был мудрый старик – не какой-нибудь остолоп.
«Не оборачивайся,- твердил, - не то обратишься
в столп...»
Не оборачиваюсь, что бы ни осталось там, позади,
Не отворачиваюсь, что бы ни встретилось там,
впереди.
Обернувшиеся – обращаются,
Отвернувшиеся – отвращаются.
Дорога в ад столпами мерится,
В прошлое тянет, в будущее не верится...
Прошедшие
Благословляю прошедшее,
Блаженное и сумасшедшее,
Казалось, так медленно шедшее,
Но мигом на нет сошедшее.
А мы, век навылет прошедшие,
Блаженные и сумасшедшие,
То ли с дождём сошедшие,
То ли из почвы взошедшие,
Никак себя не нашедшие,
Блаженные и сумасшедшие,
Со сцены под свист сошедшие
И в сторону отошедшие.
Так далеко зашедшие,
Блаженные и сумасшедшие,
С похмелья не отошедшие,
Какие мы всё же прошедшие.
Печальное
Отучаюсь от чаяний,
Начиняюсь отчаяньем,
Чую, время отчаливать,
Только некуда чалить мне.
Этот путь нескончаем –
От веселья к печали,
От концовки к началу,
От начала к причалу.
Находившись в начальниках,
Нынче числюсь я в чайниках,
Вот бы врезать по чарочке,
Только не с кем почашничать.
Молчаливо печалуюсь
За семью за печатями,
А добивши початую,
Причитаю по-чаячьи.
Разрываюсь на части я,
То несчастен, то счастлив.
Мне бы дольку участия,
Только некому частить.
Покаяние
Господи, как я устал
Быть суетливым и мелким,
Верни мне былую стать
Хотя бы в предверии смерти.
Господи, я не успел
Перед тобой повиниться.
Мнимый минутный успех
Застил мне пылью зеницы.
Господи, я не сумел
Щедрым кормильцем сказаться,
В моей переметной суме
Хлеба не оказалось.
Господи, я так хотел
Верить и не усомниться,
Но избранных этот удел
Меня ослепил зарницей.
Господи, грех мой велик,
Но Ты ведь велик всепрощеньем,
Смотри, пред тобою поник,
Прости и не верь наущеньям.
Господи, я не умру,
Покуда не выплачу горечь.
Не провожай по уму,
Безумие спутник изгоев.
Господи, знать, суждено
Мне многажды преобразиться,
Сколько мостов сожжено,
И сколько ещё загорится.
Господи, не убирай
Длань свою, что надо мною
Лишь в шаге обрыва край,
В нём жизнь, что звалась земною.
Господи, вот и душа
К Тебе устремилась, ликуя.
Стоит пред Тобой, не дыша,
Суда Твоего взыскуя.
Господи, сотвори
Суд страшный, но милосердный...
Вердикт: предсердье зари,
Что с садом Эдемским в соседстве.
В ЧЕТЫРЕ СТРОКИ
* * *
Сердце скрепя, дотяну до скончания века,
И смерть свою приму, как благую весть.
Но чего не сумею, так это: выю склонить,
склонировать человека,
Поклёп возвести и прогнусавить лесть.
* * *
Перебираю чётки с мушкой в янтарном бочонке,
Б-г весть, в каком столетье вляпавшейся в смолу.
Пальцы тепло вбирают, как пыльцу хоботками пчёлы,
И дрожь постепенно стихает, вечность почаяв саму.
* * *
Коли ничего не выходит – переживу, да ладно,
Когда ничего не происходит – тоска зелёная, худо.
Сижу в одиночку, бирюк бирюком – выходить
неповадно.
Да и, говоря по правде, боязно – вдруг провороню
чудо?
* * *
От падений и грехопаденья
Застрахован на этом я свете:
Раскрывается тайна рожденья,
Совершается таинство смерти.
* * *
Поздний снег, что поздняя любовь,
Безнадежен, обречён и робок,
Призрачен, прозрачен, неглубок,
Чист и светел, как любовь до гроба.
Отложенная жизнь
Отложенный звонок не прозвенит,
Не ухнет эхо вслед отложенному звуку,
Лоб расшибёт в молитвах прозелит,
Предательства освоивший науку.
Отложенная боль не засаднит,
Отложенное не зачтётся благо,
Не убежать безверью западни,
И убеганье не измерить лагом.
Отказываюсь понимать себя,
Когда во гневе отрицаю чудо.
Отложенная жизнь зашлась, скорбя,
А новой не очнуться ниоткуда...
Блуждая по интернету
Встретимся на том свете –
На сайте в Интернете,
В виртуальном пространстве,
В ритуальной прострации.
Кликни, меня окликни,
Откликнусь беззвучным эхом,
Мелькают видеоклипы,
В сердце зияет прореха.
Клавиша белой мышки
В клешню обратила палец,
Я лишний, я третий лишний,
Навек виртуальный скиталец.
Время моё уходит,
Бремя невыносимо,
Чьё чадо сей киберуродец?
Сверхбомбы и сукина сына.
Похерены хоры и храмы,
Мир с пятачок монитора,
Время разбрасывать камни
И собирать их повторно.
Да будь ты хоть трижды всезнайка,
Не просчитать варианты...
Жизнь вывернута наизнанку,
Знать, черти режутся в карты.
Апокриф
Б-г весть, кто как живёт,
Но ей жилось, ох, как плохо:
Каждый день эшафот,
Каждая ночь – плаха.
Судьба белила холсты,
Но грунтовала чёрным,
В дело пускала хлысты,
Вечно сидела в печёнках.
Долю она не кляла
И просьбами не докучала,
Канву своей жизни вила,
Юдоль исправно качая.
Удача к чужим берегам
Уплыв, срок жизни скостила.
Душу она сберегла,
Да головы не сносила.
Тёплая Б-жья рука
Душу, прибрав, прибрала
Туда, где большая река,
А в ней молоко да брага.
Не знаю, кто как живёт,
Но ей там живётся сносно,
Левый ботинок не жмёт,
И доля осталася с носом.
Только вот по ночам
Душа вдруг как затоскует,
Юдоль земную качать
Всё рвётся, раем рискуя.
Но день наступает деньской,
По-райски росист и светел,
А с ним нисходит покой
На том и на этом свете.
Притча
Народ не под Б-гом ходит,
Народ до края доходит.
Диссиденты в народ уходят,
И, тем самым, себя находят.
А потом за ними приходят,
И они по этапам уходят
В Гулаги, централы и ссылки,
Куда не доходят ни весточки, ни посылки...
Но всё, как всегда, проходит,
Диссиденты в себя приходят:
Иные выходят в «люди»,
А потом в президенты и судьи.
Кто скромно, а кто спесиво
Входят во власть и силу,
А порою во вкус и в раж.
Бывает, за рамки выходят,
Их за это с треском «уходят»,
Они из себя выходят,
Но не выходят в тираж.
Просто уходят... Куда?
В диссиденты!
Вот такие вот инциденты
Случаются редко, и всё же,
Как говорится, есть прецеденты
Смены судьбы и кожи.
Вот почему не переводятся претенденты
В диссиденты, а потом в президенты,
А также наоборот...
Так вот
Размышлял я,
Спускаясь вниз
по
«Лестнице Щаранского»,
Ведущей вверх!
За гранью
* * *
Что там за гранью?
Глухая ограда,
Пылятся геранью
Мирские награды:
За войны, блокады,
Страды и наряды,
Победы, парады,
За жизнь без отрады...
Оправа, огранка,
Чего ещё надо?
Ни рая, ни ада –
Одна лишь ограда...
* * *
Я отдал Союзу – на! –
Душу и тело...
Тело заюзано,
Душа оголтела.
Нет уж Союза –
Душа потеплела,
Оттаяло тело,
Да жизнь пошла юзом.
* * *
Сначала куём мечи – не орала,
Потом перековываем мечи на орала,
Сначала взапой порождаем драконов –
Потом копьём поражаем драконов.
А как, чтобы сразу ковать орала?
О чём бы тогда вся сволочь орала?
А что, кабы не порождать драконов?
Кого же тогда прикажешь драконить?
Среда
Воскресенье, как понедельник,
Понедельник точь-в-точь, как вторник,
Вторник совсем, как среда.
А среда, как среда –
В меру завистливая,
Не в меру заливистая,
Порядком жадная,
Изрядно чадная,
Смиренно жалостная,
Смертельно жалящая,
Живьём заедающая,
Надоедающая,
Как дней череда,
Среда, как среда.
Ругмя её ругаем,
Как будто где-то другая.
Трава
Травит душу трава
Своей пестротой,
Своей остротой,
Своей простотой.
Травит душу трава
Своей прямотой,
Своей правотой,
Своей траватой.
Отрава-трава сердце точит,
И сердце моё травоточит...
Суета сует
Коротка дорога – долог путь,
Не сойти с него и не свернуть.
А попутно мрак и маета,
Толкотня, разборки, мутота.
По обочинам возня да скукота,
Матерщина, склоки, срамота.
Глянь окрест – какая лепота!
Да куда там, обуяла слепота.
А в конце пути, на донце – пустота.
Так к чему вся эта суета?
Шутка
Доживу до ста,
Наживусь вдосталь,
Наживлю живца -
Наловлю рыбца.
Зажарю зубра –
Сломаю зубы,
Новые вставлю –
Повышу ставки.
Не наживу ни гроша,
Зато проживу не греша.
А что наживу - болячки,
Но при том женюсь на полячке,
Чтоб любила меня и холила,
Да наигрывала Бетховена.
Впрочем, лучше Шопена,
Но чтобы только не пела,
Потому как от пения –
Сильное сердцебиение,
А когда тебе стольник,
Волноваться не стоит...
Ушанги Рижинашвили — писатель, переводчик, издатель, доктор философии, член Международного Пен-клуба, лауреат ряда литературных премий. Его перу принадлежат пятнадцать книг стихов и прозы, а также две монографии. Произведения Ушанги Рижинашвили переведены на многие языки, в том числе на английский и иврит. В настоящее время живёт в Лос-Анджелесе и продолжает активно заниматься литературной деятельностью.
