1. Подъём
Ветрами распят Прометей,
а может, выщерблен руками
наскальный отпечаток драмы,
совпавший вдруг с тоской твоей,
тебя разъединившей с нами…
Тавро Тавриды — зёв пещерный,
смирившийся за гладью лет,
а город сам, Чуфут-кале,
обитель верных и неверных,
разрушен на другой скале.
Смотри — гора не горбит спину
под грузом праха и дождя…
И люди смотрят на тебя…
Подъём на плоскую вершину
отвлёк усталость на себя.
Вокруг тропы была зима
которая в Крыму бывает.
Аллах в раю Бахчисарая
из глины вылепил дома
и липла глина, как живая.
Казалось, этих гор комоды
уже не прячут ничего
среди кустов и ручейков,
одетых по туристской моде
в клочки бумажек и снегов.
Клочок переводной картинки —
в скале разлом монастыря,
но нимбы золотом горят:
сгустили смальтовые льдинки
глухую гамму января.
Ни Прометей, ни Магомет,
ни православные святые,
все фрески и бои былые
не оживляли этих мест
как и машины легковые.
И надо было вверх подняться,
скользя и кланяясь камням,
и не бояться рухнуть там,
где так хотелось оторваться,
чтоб ты опять вернулась к нам
из немоты самоубийства.
Музейный восковой гарем —
муляж любви — живее, чем
психиатрической больницы
тобой покинутый Эдем.
Жилища вымерших людей,
чужими полные страстями,
прияли наши вместе с нами,
а бог не спрячется нигде
и умирает в каждом храме.
И глядя вниз, на горизонт,
простору радуясь и небу,
мы не разрушенные склепы —
мы жизни чуяли озон!
Конечно, чувство было слепо.
2. Спуск
Глядели вниз, на горизонт,
из окон, вырезанных в камне,
и раньше воины и ханы,
но разрушенье и позор
пересидеть нельзя веками.
Спасенье пустоты обманно,
как крепость побеждённых стен…
Себя мы наполняли тем,
что нам дарило созерцанье
оборонительных систем.
Смешенье бывших властелинов,
напластование пород —
как холм, слагается народ
из мрамора, песка и глины,
чтобы распасться в свой черёд…
Не рассуждая, а смотря
глазами голыми на тленье,
бродили по опустошенью
и нам казалось, что не зря
внизу степей живорожденье.
Грустна обратная дорога.
Уже и мавзолей не мил,
и фотоаппарат забыл
про черепицу синагоги —
я плёнку всю перекрутил.
Поможет ли цветная плёнка
вернуть заржавленный покой,
который обнял нас с тобой
чужих веков кольчугой тонкой
и камни наградил судьбой?
Возвышенный высотный дух
хранили бережно, спускаясь
и радуясь — тропа крутая
от туристических старух
нас уводила, сохраняя.
Поэтому и на развилке,
не сговорившись, мы пошли
туда, где домики вдали
и крест чугунный над могилкой —
был офицер чужой земли.
В барачном
маленьком
посёлке
нас встретил идиот,
смеясь,
и женщина
садилась
в грязь,
и кто-то
лепетал
сквозь щёлку,
и плакал в щелку чей-то
глаз!
Районный сумасшедший дом —
мы лишь по вывеске узнали
и почему-то хохотали —
своими нас признали в нём
и оставаться приглашали.
Потом болела голова,
летел автобус над обывом,
и жить хотелось непрерывно,
и высохли во рту слова…
И лопнули в душе нарывы.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer4/igalperin/
