***
Весна в разгаре. Запах гари в окне.
Письма, что уцелели, дошли не ко мне.
Я тихо боль растворяю в вине.
Я живу, не живя: все, как прежде.
Не возводил алтарь на горе Ebal,
с чужою женой не спал,
не стриг овец, не сдирал с них шкур...
Я жил, как учил Эпикур, –
незаметно. То бишь тебе незнаком
был я, и потому тайком
я слагаю тебе сейчас
эту песню.
ЖИЛ-БЫЛ ХУДОЖНИК ОДИН
1
Я достаю из пыльных ножен
обоюдоострый клинок одиночества.
У таких, как я, даже отчества
нет
2
весь я не умру, душа!
Любовь к тебе воскреснет.
3
Меж двумя жерновами сердце штурмует клетку:
буриданов осел.
4
наскоро оброненное слово
трезвит, как чай в граненом петрова-
водкина и "пролетарский завтрак" карла,
ювелира, с кораллами на миллион,
миллион...
5
Жил-был художник один. Жил бы себе да жил,
но в старую церковь ходил на площади:
циркачку там полюбил...
6
Как без Вакха-Цереры без нашей Веры.
Ушла Римлянка и вернуться не обещала.
Гребешки святого Иакова. Кос каскады,
черных. Кроваво-красной помады
на рубахе следы. Свей из мочала
песнь свою, златовласая дева Любовь!
Гой еси! побронзовевшие други и я,
ржавый, подпоём кто во что горазд...
Как сказал французский екклесиаст:
тошнота тошнот.
"Трогай, лихач, говорю, в порт!"
В карикатурной провинциальности
ландшафт, покачиваются галеры:
время плыть и время — за борт.
7
Поднять паруса! Опустить шторы!
8
Вот я – анемичный весьма персонаж.
Вот вы – розовощекие отличники жизни.
Чем трагичнее бытия коллаж,
Тем комичней пляски на тризне.
9
Два десятка бульварной желтухи
почтальоном – о парапет.
10
"Хороши лунные ночки?" – Нет,
грю, писем.
11
Ты ушла, и Музей Невинности
разрастается чище, чем у Памука.
Это сердце мое в "формалинности", -
точно мумию, потрошит разлука.
12
Нет,
весь я не умру, душа!
Любовь к тебе воскреснет…
***
Возраст тот, что впору "не-мене-мати".
Где ты, юность, тяга к экзотике,
перьевой выводившая готикой
то романское amor fati?
2
Что ты, жизнь? какофония стонов
половых, родовых, предсмертных,
боя посуды свадебно-бракоразводного,
плача, смеха, плевка, пощечины
в две щеки, колокольных звонов.
3
Стиснув зубы, как тезка Седрах (Анания),
вавилонский отрок, горю в двуречье,
и когда б не поток ледяной сознания,
то б взревел по-нечеловечьи.
4
Крутится-вертится веретено...
В лабиринте парн`ой ночи
обезнители ариадны, парки, тесей и прочие;
обескрылен дедал; обезодрел эрос.
5
Время снялось с пространства, не сверясь
ни с тобой ни со мной.
6
Постой...
Где ты, юность?
7
Заблудившись в будничном мареве,
слившись с воскресной толпой зевак,
опахалами сальных путеводителей
обезножен.
8
Дай мне точку опоры! –
Я пытаюсь вспомнить свое отраженье
в усталых твоих глазах:
потерявшись однажды в тебе,
я потерялся в себе – еще больше.
***
проводи же гостей к столу
чтоб ни задней мысли в передней
а ну его к свиным псам и окончен бал
потерявший лицо под маской
"И последние станут первыми"
эко красно словцо
раскулачное право, карл!
Клара с деднеймингом Ка...
О времена..! ты б покорректней, Полит Мат...
отец русской демократии на ват-
ных ногах
"Дорогие адамы и господа!"
лыко пьяное в патриархальных лаптях
северянки в шампанском. пардон муа?
эка поди полиглотка
направо пойдешь – коня...
без сучки но все ж с задоринкой
ты б покорректней полит мат...
"Дорогие адамы и господа!"
и северянин в шампанском
ЧТО НАША ЖИЗНЬ?
1
Кинуть кости в Курхаусе пока не сыграл в ящик.
2
Неудачный дерюжный образчик
наших ситцевых нравов. Но все с иголочки.
"Домострой" на тесаной полочке.
И о нем ни "му-му" ни в Отцах ни в Детях.
Nihil над всем! Никто не в ответе:
напросился, паскуда, – живи!
Господь Бог не играет, а мы – пожалуйста, –
кто на камеру, кто в рулетку, кто – в аиста.
(Парамоша, где твой былой азарт?)
3
"Вину коей страны вы предпочитаете
в это время дня?" – Мне чаю! Ти-
хо! (Бог, пронеси соотчичей.
А не то закончу "ничьей".)
4
Иван Дмитрич Громов средь ясного моего ума!
Обитатель шестого – куда ни глянь – континента.
Какими судьбами, голубчик? Зима...
(Под белы рученьки "пациента".)
5
Изнанка культуры, вывернутая на лицо.
Вышедшая не из моды – строя.
"Вам к лицу это клетчатое пальтецо
свободного покроя."
6
Богу – Богово, кесарю – кесарево, а гурту – гурт.
Говорил Создатель не вкушать от древа!
Первопричина – краеугольный абсурд,
как с пупками Адам и Ева.
7
Что наша жизнь? Каратаевщина – вот! –
львиная доля ее... – так говорил папа
римской литературы, стоик тот. "Идиот!
Он блефует. Рыба! О-ё! Растяпа..."
8
Вчера меня вез наш земляк-таксист.
Ей-богу, мокиевич – как его?! – кифа:
его "красный" словарь, забубенный свист
мне накапали в два тарифа.
9
Патриотизм квасной на дрожжах...
10
"Но-но-но! Не кропи, школота!"
Своя рубашечка – все ж ближе к телу.
"Ставки! Ставки делаем, господа."
"Ну, выкладывай. Ближе к делу."
11
Так вот, мы с Серегой позавчера...
"Ходи сюда, аккордеонист с 'Катюшей'."
"Что наша жизнь, говоришь, – икра?"
"Кушай. Фотографируй. Кушай."
12
"Я гляжу, ты разгорячился чуток."
Что там про это "первопричинство"?
13
Скоромная истина: нищета –
"Но-но-но! Не кропи, школота!" –
не порок, но большое свинство.
14
Акакию Акакиевичу – слушай – акафист:
"Маленькому сему человече..."
Пиши, славист, говорю, покамест
в меня вдыхаются эти речи.
Ананич Татьяна Анатольевна родилась 13 ноября 1985 года в г. Смоленске. В 2008 году окончила Всероссийский заочный финансово-экономический институт. В 2012 году эмигрировала в США. Окончила школу актерского мастерства имени Стеллы Адлер в Лос-Анджелесе. Автор сборника стихотвотворений «АнтиУтопия». Лауреат Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская Лира» и одноименного журнала (2017). Публикации в журналах «Слово\Word», «Новый Журнал», «Эмигрантская Лира», «Интерпоэзия», «Вестник Пушкинского общества Америки». В настоящее время учится в магистратуре Тель-Авивского университета, профиль «Археология».
