* * *
Окончись, время голубицы,
Скорей начнись, начнись, война,
Чтоб всюду хвастались убийцы,
Как и в иные времена!
Чтоб всюду сладкий бред распада
На слизь и серые комки,
И страшный грех один — пощада,
А все иные — пустяки!
Шумит, гудит в дыму хавира,
Народу стало до хрена,
Народ давно устал от мира,
Начнись скорей, начнись, война.
* * *
Как выстрелы возгласы с корта,
Отметки удач — неудач,
И дали лиловые стерты,
И воздух звенящий горяч.
И темные свечи и стрелы
Деревьев сквозь волны жары,
Сквозь город слепящий и белый
Спускаются к морю с горы.
И мы здесь мелькнули с тобою,
Спасибо счастливой судьбе,
Вкушая блаженство земное,
Не бойся, — шепну я тебе.
Я знаю, в далеком народе
Живет голубая мечта,
Но вспомни, как ночью обводит
Прожектором эти места.
Иль в небо взгляни — от дремоты
И зноя спасения нет,
А там, в синеве, самолеты
Выводят барашковый след.
Вечер встречи
Мои друзья по пушечному мясу,
по минным школьным классам и по классу
в марксистском смысле, нам пришла пора
на школьные вернуться вечера,
и, пронеся с бутылками портфели, —
на тридцать лет раз мы помолодели,
и целый мир почти у нас в руках! —
пуститься в пляс, обняв свои игрушки,
пусть тридцать лет стрельнуло как из пушки,
но сколько сил в ракетных мужиках!
Вновь вместе мы! Сюда несите глотки!
Ковшом пилотки, пусть малютки водки
нальют, сиротки! Тост я подыму
за то, чтоб оставаться нам при деле
до старости, до скользких луж в постели,
не всякий век мужчине по уму.
Я — за войну. Она в законном праве,
об этом я писал уже: державе
иные цели ставить и смешно!
…Вот улица, кирпич облуплен, школа,
вот угол гастронома, сыр «виола»,
заросший пруд и церковь. Там — кино.
Другой человек
Я увижу с утра,
У меня прибыло седины
И припухли глаза
После вечера, данного роком,
И другой человек,
Отделившись тогда от стены,
Сквозь меня поглядит
Равнодушно-внимательным оком.
Он давно уже щеки
Английскою бритвой поскреб,
Белый китель надел
И следит, как и я мешковатый,
Как в окне небоскреб
Чуть не облако крышей задел,
И как нефть по воде
Заскользила змеей виноватой.
Подкатило ландо
И к акациям, белым, как дым,
Покатило ландо,
Рядом кто-то, в охранниках кто-то,
В мире ангелов ночь,
Возле стапелей ад тороплив,
Там, улыбку разлив,
Ждет его адмирал Ямамото.
А на южных морях
Свежий ветер с утра не утих,
И глядит в облака,
Что вспухают, как синяя вата,
Тот японский студент,
Из Басё повторяющий стих,
Наш с тобою двойник,
Привыкающий к форме солдата.
Холодильник открыт,
Но и капля была допита,
Стиль последних времен
Не способствует многим запасам.
В мире ангелов ночь,
Этой ночью моя немота
И твоя правота
На салазках скользят по лампасам.
Этот год был плохой,
Как безумный мотал меня год,
Контура крейсеров
Наблюдаю вот целое лето.
Я пойду на бульвар,
Мой ветвящийся мир подождет,
Сколько солнца плывет!
Как там поручней медь перегрета!
Ах, другой человек!
Когда был я и зелен и юн,
Я был — ты, ты был — я,
Вспоминать это трудно и странно.
Там на южных морях
Третьи сутки бушует тайфун,
Но военный корабль
Неподвижен в глуби океана.
Стихи о сферичности земли
На Красной площади
всего круглей земля…
О. М.
Майор скуластый ВВС
Зашел ко мне вчера,
И карта моря и небес
Тотчас на стол легла.
Никто не пьян, никто не пьян,
Но хорошо друзьям,
И он поставил свой стакан
На острове Гуам.
И тотчас вспыхнул Эверест,
Весь вспыхнул мир зарей,
Отсюда до Сейшельских мест,
Где, оседлав прибой,
Промчался Бальдур на доске,
И вот он спрыгнул на песке –
И нам бы так с тобой!
Горел зарею океан,
Когда вошел – привет! –
Веселый флотский капитан
Прекрасных наших лет.
Автомобильные друзья,
Чьи рядом гаражи,
Не зря сегодня вижу я
Цветные миражи.
Забудем все – корабль и полк –
Уйдем, уйдем от зла…
Но полыхнул военный долг
В ответ – земля кругла!
Она круглей, чем Радж Капур,
От самых наших мест,
Не каждый видел Сингапур
В прицельный перекрест.
На свете все – мишень и цель,
И наломавших дров
В плену у великанши Хель
Немало есть умов.
Итак, не тщись забиться в щель,
А пей, да будь готов!
Все так, друзья, никто не пьян,
Но я подъемлю длань
Не чтоб обидеть калужан
Или задеть Рязань,
Я верю, что обитель зла,
Где длится жизни стыд,
Лишь в смысле нравственном кругла,
Как учит Парменид.
Иначе как бы я достал,
Должник я вечный ваш,
Две крестовины, распредвал
И, вообще, гараж?
Мы выйдем оросить бурьян,
Лежит поселок тих,
Никто не пьян, никто не пьян,
Спросите всех троих.
Плывет над нами птичий гам,
Горит в руке стакан,
Кто тратит жизнь по пустякам,
Тот верит пусть в обман,
Что закругляются поля,
Едва уйдя из глаз,
И что круглей всего земля
Недалеко от нас,
И что внутри, свой яд тая,
Дрожа в кольце оков,
Глотает синяя змея
Ошибки всех веков.
Но мы-то видим, как туман,
Цепляясь за кусты,
Через небесный океан
Уж проложил мосты
Туда, где разноцветность гор
Ласкает глаз вдали,
Где можно отменить позор
Сферичности земли,
Где можно удить с корабля,
На танке — печь блины…
Там бесконечная земля
И никакой войны!
Вперед, мои ученики,
По зыбким тем мосткам
На расстояние руки
К другим материкам!
Все, что оставим мы – зола,
Одних червей в пыли,
Сама найдет ночная мгла
Свой крючик для петли.
Все, чем рискуем – пустяки,
Горит воды урез,
Под Ярославом мясники
Уж моют «Мерседес».
Вперед, друзья, никто не пьян,
Держа себя в руках,
Нас встретят крики обезьян
На голубых песках!
Колокольчики
Колокольчики глиняные, керамические,
на гончарном круге вытянутые,
звук незвонкий у них.
Колокольчики каменные,
из нефрита полупрозрачные…
Колокольчики тоненькие, фарфоровые,
колонковой кистью расписанные.
Удивительные деревянные колокольчики
из особого, очень твердого дерева.
Колокольчики длинной цепью нанизаны
в три ряда на блестящий шелковый шнур,
на груди велосипедиста отважного.
А он едет по проволоке,
даже руками руля не касается,
а под ним не арена, не огромный ковер,
и нет Ниагары с хрустальными брызгами,
и уличной нету пестрой толпы.
Над пустынею проволока протянута,
в оба конца — конца не видать,
ветер свистит, песок шелестит,
колокольчики деликатно позвякивают.
Провиантские склады
Горят провиантские склады,
Лиловый удушливый дым
Вдоль белой ползет колоннады,
И выше, к вершинам седым.
Горит вещество желатина
И желчь, и искусственный мед,
И жирная синяя глина,
И тина с далеких болот.
Лохмотья огня за ограду,
Как черные птицы крылят,
Горят провиантские склады,
Два солнца на это глядят.
И значит — не думать о хлебе
В преддверии близкой зимы,
Следим за взлетающим в небе
Платочком батистовым мы
Все, даже с дорическим верхом
Колонны в дыму и пыли,
За белым журавликом-стерхом
Сюда прилетевшим с земли.
* * *
Меня убило на заре
Морозною порой —
В снегах глубоких в январе
Я был убит сосной.
В лесу не прекращался стук
Весь ясный день сухой,
Но вот свистящий странный звук
Возник, короткий, злой.
И понял каждый дровосек
Среди роскошеств дня,
Что все окончилось навек
Не только для меня.
После
Маленькая ящерица выскользнула
из трещины в серой бетонной плите
погреться на солнце, слепящем
сквозь ажурные формы
покосившейся ржавой решетчатой мачты,
под которой
в мелком весеннем озерце
плещутся плоские щитни,
отражаются облака.
Невысокие березы, невысокие,
они даже ниже красноватых кустов,
а ведь скоро они эту пустошь закроют,
и недавняя длинная бесконечная просека
зарастет и подымится в уровень с лесом.
Оригинал: https://7i.7iskusstv.com/y2021/nomer9/vzaharov/
