Та печь мне душу теребит
расцвеченными изразцами,
уложенными мастерами, –
за ними рук тепло стоит.
И канделябр в три свечи
здесь освещал своё пространство,
и угли медленной печи
предвосхищали постоянство.
Лучи, цветы и человек
сошлись в работе на эмали,
которая уже здесь век,
и дни её не оболгали:
две многоствольные войны
не победили изразцовых
рисунков вольной тишины
во время перечней суровых.
Здесь углей нет уже. Тепло,
однако, чудом всё осталось,
и от него душе светло.
Так много – и такая малость.
