Исчез, как паровая мушка.
Остыл инверсионный след.
Разбились старая игрушка
и заводной велосипед.
Уехала судьба-зарница
в столь судьбоносное туда,
куда отправились все лица
в давно минувшие года.
Растаяла воздушность сводов
на безымянной высоте
над историчностью народов, –
и те вдруг стали все не те.
Избылись многие и сказки, и
притчевости всяких слов
с обилием воздушной смазки
предполагаемых основ.
Сокрылись тени, многогранность
нарушила цветной устав,
и цельнокатанная данность
вся сдулась, твёрдости поправ.
Умолкла чудо-пилорама,
и успокоился прибой,
рассыпалась большая гамма,
исчез весь комплекс ключевой.
Совсем пропали повороты,
и успокоились глиссад
воздушные пути, и взлёты
не утоляют больше взгляд.
Затихла ровная саванна,
покинул шелест все леса,
и поздно стало очень рано,
о чём вещали голоса
ещё до этих всех событий,
их кто-то слышал, но зачем, –
не знает без живых наитий
никто, нигде и насовсем.
