Он был незначителен, как незначителен ствол
без пиропатронов и без пулевого снабженья.
Свет был упоителен, ибо неслышно пришёл
в своё световое и очень глухое мгновенье,
не зная изъянов и всех злоизвестностей их,
засевших в столетьях, где есть неокрепшие души.
Кто просто исчез, кто возник и тотчас же затих –
хоть слушай про это иль вовсе про это не слушай.
Лишь день подкуёт всё, а ночь всё потом раскуёт,
когда все эксцессы пребудут в местах, где процессы
и где привлекательность лучшие песни поёт,
и ей подпевают профессиональные бесы.
И быть посему и тому, кто продрог и кто не
в избытках своих длинноствольных и прочих убытков
с отдачей и без при донельзя округлой Луне
в присутствии всех и в отсутствие всяких напитков.
Морали здесь нет. Её выпил большой моралист
внутри всех страниц бесподобных по сути наречий.
Остался на памяти только простреленный лист
вот этот – в присутствии рукопожатий при встрече.
