Говорило, говорит, говорила, и сейчас говорят
о том, чего в реальности не было или никогда было, –
и бесконечно не бесконечен уморительный ряд,
и показательна его пустопорожняя сила.
Стремилось, стремился, стремилась вниз, как река,
проламывало, проламывал, проламывала пустоту,
ибо пустота, как известно, весьма глубока,
если говорить, как здесь всегда принято, начистоту.
Менялось, менялся, менялась и меняться будет
«да» на «нет», «нет» на «да» и на «не имеет значения»,
во все времена, когда был, есть и да будет
свет, положивший своё независимое – на наше мнение.
Обступало, обступал, обступала и обступать
будет всё вокруг того, что в местах канительных,
томится до появления сигнала «Не сдобровать!»
в мирах многосоставных или неумышленно цельных.
Не призывало, не призывает, не призывается ни к чему
ничего из того, что имеет смысл, его не имея,
чтобы, по возможности, никак не препятствовать тому,
что предпочтительно постигаемо, только нутром холодея.
Встречался, встречалась, встречалось всякое и не всегда
там, где тёплое лето и где вечная мерзлота,
потом исчезало, не оставляя никакого следа
на тканой поверхности игрового холста.
Мерещился, мерещилась, мерещилось золотое Оно
с редчайшими драгоценностями из самого драгоценного,
превратившегося в первом акте в простое кино
из неудобоваримого и реально обсценного.
Репетировало, репетировал, репетировали репертуар,
и вдруг – Чу! – всё поехало в другом направлении
и не туда, где находился гармонический дар,
а туда, где проживало его хотение.
Вздымались и вздымаются молитвы до облаков
и до непередаваемых никаким языком мест,
однако, не выше иллюзорных основ,
которых и не видно, если оглядеться окрест.
Не признавало, не признавала, не признаёт
никакого стихоподобного выделения
самостоятельное в диапазоне своих чистот
мнение при поперечном-продольном его прочтении.
