(Из цикла «Шальные рифмования»)
Вопрос о происхождения времени продуктивно серьёзен
и имеет специфический оттенок онтологический,
при этом он необычайно огромен,
и привкус его весьма специфический.
Ничтоже сумняшеся, можно ставить, –
не покидая стремени и не размахивая знамёнами, –
вопрос о происхождении самогó времени,
связанный с формообразующими геномами
бессознательных сознаний, в которых интуитивно
конституируются и моделируются источники
всех очевидностей, достаточно продуктивно
минуя как надстрочники, так и подстрочники.
Соображения не упорядочиваются в своей действительности,
ибо лично с ней имеем дело постольку,
подразумеваемая в своеобразной мыслительности,
она неконтролируемо позиционируется, поскольку
она есть подразумеваема и представляема
понятийно-созерцательным аппаратом прогресса
и дидактично-практично как будто вменяема
на фоне нашего немалого интереса.
Но интересны сами переживания
чего угодно, включая время и действие,
принадлежащие нашему пониманию
мира вещей и принципиального их воздействия
на самореферентность временнóй сферы
и ограничение этого вопроса
всем, чем угодно, кроме отсутствия веры
в возможность решения необъяснимого вброса.
Обращение же к первичным структурам,
без исключения всего эмпирического,
может свести всё к аббревиатурам
происхождения зачастую мифического.
Но даже если это сейчас и возможно,
то отсюда не следует то, что может последовать,
поэтому подходить ко всему следует осторожно
и сначала исследовать, а только потом проповедовать.
Всё может зависеть и от другого типа
переживаний или их антиподов.
Главное, чтобы не просочилась липа
как из дугообразных, так и ромбических сводов.
Исключение объективного и переход к субъективному
не доказывает референтности временнóго,
тем отметая попытки наивного
вмешательства в процесс самого дорогого.
Иначе говоря, непредметность неведомого
не означает причинной его изначальности,
и субъективное может быть опосредовано,
не отвлекая мысль от неизвестной реальности.
О таком же пробеле в аргументации,
а точнее, об её полном отсутствии,
может идти речь о реставрации
первичного, независимого от его присутствия.
Самосоотнесенность, референтность и независимость
временнóго от переменного сущего
предполагается с самого начала не как видимость,
а как постулирование бесспорно влекущего.
Пробел в аргументации состоит здесь, в том,
что зависимость временности от другого не-сущего,
не принимается в расчет в другом,
называемом импульсом результативно влекущего.
Иначе говоря, если считать время не существующим,
но каким-то образом проявляющимся,
то отсюда не следует, что представляющееся сущим
может быть инстанцией воспринимающейся.
Время в самом деле не существует как никакое
и онтологически первично, и математически принципиально,
но другой вопрос, что же обнаруживает себя или нечто другое
экзисенциально логически и реально.
Известно, что большое явление иногда отсылает
поисковика-наблюдателя к чему-то такому,
что себя нигде ни за что не показывает
ни исследователю первому, ни второму.
Однако в данном случае это мнимое другое
есть бесконечное суперпространство,
которое может быть скрытым как дорогое
определение отсутствия при континууме постоянства.
Эти закономерности могут быть представлены
в качестве, скорее всего, временнóм,
однако не всё ещё отождествлено и заявлено
в непредставляемом опыте как таковом.
Истоки предрассудка есть в аналогии
между необъяснимостью души и духа,
располагающиеся в их космологии
внутри не изоморфности зрения-слуха.
Время переселяется во внутренний опыт как основа,
однако из их неуловимости ничего не следует:
даже при повторении опытов снова,
клиническая неудача всё равно нас преследует.
Первичность же опыта неизученного пространства
сама обнаруживает фантастическую первичность
своего ценностного на любой шкале постоянства
как извечно существующую и памятную наличность.
Экспликация проблемы истории и историчности
вырастает из известной всем предпосылки:
временность является условием возможности хаотичности –
(далее можно пойти по любой ссылке).
Позитивный смысл memento vivere доступен только
при пространственном осмыслении происходящего,
но никак не наоборот, и нисколько,
при реверсии изучающих взгдядов вперёдсмотрящего.
Настоящее – это иерархическая совокупность
потенциально значимых и постижимых пространств,
где прежде всего отслеживается целокупность
всех зарегистрированных человечеством постоянств.
Фундаментальные вопросы и архетипические решения
отодвигают на исторический задний план
другие основания и предположения,
перечень которых не может быть дан.
Основное достижение – это взаимосвязь отсылок.
Предельные это феномены или нет – пока не ясно
вне зависимости ни от каких ссылок
на то, что и без того необъяснимо прекрасно.
Дилемма не может быть разрешена на основе временности, –
она не надуманна и зиждется на фактах реальных,
как внутри позиций полной уверенности,
так и внутри флуктуаций конфиденциальных.
Реальным медиумом может быть только пространство,
но не как вместилище опыта внешнего,
а как трансцендирующая иерархия убранства
сопровождающего появление любых данных успешное.
