Из цикла "Шальные рифмования"
Вопрос о возникновении и эволюции сознания
пребывает очередным из основных
в нашем замечательном процессе познания
мира – и во-первых, и во-вторых.
Невозможно скрыть, что мир – это средоточие
фундаментальных проблем всего и во всём,
включая онтологические полномочия
гносеологического характера, связанные с умом.
По признанию авторитетов, эта проблема,
будучи центральной из всех идеальных,
(как и её аксиологическая идеологема)
ещё очень далека от пониманий монументальных.
То, что находится она не в мозге, – вроде понятно,
(здесь ключевое слово – «вроде»),
и то, что она где-то между нами, – невероятно.
Скорее всего, она тщательно растворена в природе.
Не исключено, что сознание – это изощрённая совокупность
и обнаженный до основания нерв эволюции,
уникальная биосоциокультурная целокупность,
истинный момент обострения дистрибуции,
самозатачивающаяся система стихии,
неведомой и не могущей быть изученной,
фундаментальная общность перепетии,
диковина из области недоказанного неозвученного,
фактор изощренности, экстремально демонстрирующий
виртуозность восхождения и оригинальность
развития уже развитого, многокомпонентный, вибрирующий,
вариацинно модулирующий суперфункциональность,
подспудность, дискретность, противоречивость, преемственность,
последовательность целостности поступательного движения,
изначальная непосредственность, торжественность и естественность,
прозрение, туманная суть вещей, заблуждение...
При этом всё может одно другое и дополнять,
развивая самобытность и вариационность комбинаторики,
чтобы ещё больше останавливать и удивлять,
лишая всех изучающих достоверной риторики.
При рассмотрении вышеозначенного вопроса
приоритетным, как правило, выступает целый
комплекс конкретных оснований разброса
неопознаваемой данности внутри многочтений,
среди которых: изготовление орудий труда,
прямохождение, строение кисти руки,
овладение огнем, не приносящим вреда,
свершения, подвластные логике, и ей вопреки,
способность к изощрённости, самоутончению,
усовершенствованию, прокладывающему себе путь
и по вертикали, и по горизонтали умения
собственного в соответствии, которое не зачеркнуть,
со своей структурой, содержащей как углубляющую,
так и расширяющую изощрённость,
проявляясь в формах исключительных, настаивающих,
являющих многокомпонентную осведомлённость.
Таким образом, создавая шкалу неких предельных,
неких экстремальных координат,
человек опирается на некие предпосылки неких
величин в которых, может быть, есть постулат.
Однако подлинная культура духа складывается
и заявляет о себе лишь тогда,
когда система её координат совмещается
с системой моральных ценностей – и при том всегда.
Только в этом случае некая интеллектуальная тонкость,
приходя к некоему духовному изыску, расхаживается,
приобретает некое обаяние, харизму и томность
чтобы оказаться сильнее силы – но никогда не оказывается(!),
ибо опирается на харизму большой актуальности
и, конечно же, интуицию, откровение и чувство,
но само понимание рациональности
остаётся относительным, – и вокруг пусто.
Известно, что ум оценивается различно,
в зависимости от конкретной его направленности
и степени мыслительных навыков, не вторичных,
а приобретённых при решении задач в их реальности.
Так, например, помимо широты и узости мышления
выделяют практический и теоретический ум,
склонный к обобщениям и конкретизации мнения,
ко всему критическому и новаторскому – в зависимости от дум.
В сложной борьбе страстей и стратегий
складывается узор коллективного сознания, –
ткань чрезвычайно хрупкая внутри своих привилегий
и нуждающаяся в человеческом понимании.
Утрата даже одного её элемента
может существенно исказить картину
совершенно неповторимого контента,
внутри которого многое не едино.
Общественное сознание напоминает мозаичное полотно,
состоящее из множества мелких деталей,
и в своей целостности не очень передаёт оно
живописную картину цивилизационных реалий.
Аналогия между общественным сознанием и мозаичностью
обнаруживает всех уровней взаимопроникновение,
где каждый элемент обладает вторичностью,
но взятый в отдельности, теряет значение.
В ходе развития светлая логика
привела сознание к глобализации,
и новая массовая педагогика
родила реструктуризацию и вакханализацию,
в которых столкнулись идеи масс
круглогодично различных и прекрасно враждебных,
которая каждой в представительствах рас
предъявляет иски своих саг непотребных.
Критика критики большой политики
звучит утром справа и вечером слева,
и звукопроизводящие аналитики
вершат дородное мозаичное дело.
В процессе анализа взрывного феномена
мыслители пришли к неутешительным выводам
и говорят о том, что эта штуковина
ведёт к постоянным взрывным выпадам,
указывая на разрыв бытия и сознания
а также абсурдность всемногого как такового,
прямолинейность которого ведёт к закипанию
ложных целей и прочего основного.
Сознание не помогает избегать турбулентности,
кризисов, действий девиантных и криминальных,
движения вспять, деградации, бренности
и иных тупиков, для правосознания актуальных.
В этом отношении феномен изощрённости,
как активный элемент миропостижения, опасен
перерождением в односторонней плоскости,
которое затягивает туда, где мир не прекрасен,
то есть, в воронку с накатанными алгоритмами
и, прежде всего, с простейшими ходами,
которые ведут с ложными ритмами
к ложным целям с большими грехами.
Антиподы и экстремизм – это частные случаи
деструктивной активности такого сознания,
производные его развития (часто не лучшего)
есть отдельные элементы конкретного прозябания.
Порой оказывается, что этот «подъём»
происходит по лестнице, ведущей вниз,
причём непосредственно и живьём, –
таков большой эпистемологический сюрприз.
Уповали на то, что век выведет на прямую линию
прогресса и укрепление ноосферы.
Реальность демонстрирует противоположную химию,
и бесконечны её всегда живые примеры:
активизация экстремизма, набеги пиратские
усиления националистических движений,
терроризм, захваты заложников штатских,
педофилия и вандализм мнений.
Таким образом, техногенные усложнения
и процесс психоделической изощрённости,
связанной с самосовершенствованием изложения
и познанием современноподобности
личности в современном мире, вошедшие
в тесное взаимодействие с непреложностью,
ясно указывают и на дворе, и в квартире
на то, что, сознание опирается на огромные сложности,
будь то усложнение или упрощение,
либо сенсуализм и эмпиризм в развитиях сущих,
рационализм или абстрактное мышление,
где фактор изощрённости один из ведущих.
В то же время он оказывается в ряду важнейших
критериев формирования развития в целом,
и в этом смысле концепция «умнейшего из умнейших»
хомо сапиенса совершенствуется до беспредела.
Учет фактора обострения необходим для исследования
потому, что он содержит в себе прогностическую функцию,
позволяющую следить за перспективой наследования
новых тенденций, минуя дедукцию.
Совсем уже скоро высокие технологии,
приобретут характер универсального контрданса,
и тогда будет достаточно одного сбоя в трилогии,
чтобы погубить всё живое в результате нюанса
мельчайшего, неучтенного, не зарегистрированного,
не запротоколированного, не чудесного,
не прогнозируемого, не отрепетированного,
не разрекламированного, не совместного.
Тонкость сознания определяет тонкость инструментария
от первобытного до современного,
поэтому качество явлений, включая сознание,
заключено не в них, а в степени их проявления многомерного.
В заключение можно спросить, расширяет ли
появление новых теоретико-методологических инструментов,
возможности социологии и патологической неврологии
в свете алгоритмов развития социальных моментов.
