Свист сатанинский повсюду,
даже в тотальных приветах
от перекрёстного чуда
до мозголовких ответов,
от прототипов иллюзий
смерчеподобного толка
до светло-жёлтых конфузий,
в коих живёт жизнемолка.
Светел посыл неуёмный
с фоном из неба и стыни
и дух его неподъёмный
с шалью из мягкой твердыни.
Что-то сжимает запястья,
кто-то играет на скрипке
в поисках нужного счастья
и завалящей ошибки.
Где-то древесные хаты,
где-то одни небоскрёбы
и расписные палаты,
дабы узреть их всем чтобы.
Нетороплива завязка,
медленнострочны подъёмы,
и не сползает повязка
там, где гремучие громы.
Так и живётся прелетно
среди пространного «много»,
и говорит безответно
с камнем большая дорога.
Воздух исполнен свет-влаги,
и бесподобны дельфины
в сине-зелёной отваге,
с коей они все едины
также, как мы, не напрасно,
с правилами умноженья,
где познаём жизнестрастно
истины летодвиженья.
Здесь не конец, не начало
ямба и даже хорея, –
сказанность просто признала
правила летосложенья.
