И никто не придумал науки другой –
свет смирения душу обводит дугой.
Погоди, будет много тяжелых дождей,
но расправит свой плащ, как крыло, чародей.
И над пропастью дня, над безумием лет –
тень дождя и волшебного облака след.
* * *
Душа стремится к тишине,
Ей не пристало суетиться,
Ей не нужны чужие лица –
Плыла бы веточка в окне.
Душа живет в других мирах,
Над горьким временем взлетая
И побеждая боль и страх,
Легка, как тучка золотая…
Переплавляет боль в слова,
И только так она жива.
* * *
Касаюсь далекой материи,
Читаю магический код.
В эпоху безумия верю я
В счастливый и добрый исход.
На краешке облака белого –
Небесных стихов волшебство...
Всё то, что из воздуха сделано,
Наверное, крепче всего.
* * *
Нет больше звезд в ночи слепой,
И стали дни темней, чем ночи.
Все ангелы ушли с тобой,
Над черным временем хлопочут.
Колдуют в городе теней
Над нежностью осиротевшей,
Над светлой музыкой твоей
И над моей душой сгоревшей.
* * *
Есть пчелиная медленность в лете,
в равномерном движеньи планет.
Уж которое тысячелетье
длится жизнью навеянный свет.
А в июле он ярче и шире,
и мне кажется, Боже ты мой,
что мое пребывание в мире
так же вечно, как воздух земной.
* * *
Пройдет печаль, и грусть перегорит,
Растают дни в тени тысячелетий,
Но жизнь мою никто не повторит,
Никто и никогда на целом свете.
И надо жить до самого конца
Всей силой духа и свободой зренья,
Чтоб всё сошлось:
Единственность Творца
С единственностью
Божьего творенья.
* * *
По другую сторону часов
время запредельно и лениво,
отдыхает вечное огниво,
замкнут мир на солнечный засов.
По другую сторону любви
мы с тобой в зеркальном отраженьи.
Подожди, – скажу я, – позови
сквозь века, сквозь век моих смеженье.
Боже мой, пусть будет жизнь светла,
Боже мой, пусть повторится снова
холодом скрепленная основа
по другую сторону тепла.
* * *
Это осень без осени.
Сны
Остаются в другом измереньи.
Подожди до ближайшей весны,
До сиянья ее, озаренья.
Это небо без вечных небес,
Это страх, возвратившийся снова.
Подожди до ближайших чудес,
До свершенья, до вещего слова.
* * *
Майе Никулиной
Я с тобой прощаюсь, день прошедший,
подаривший горстку теплоты.
Что бы ни сулил мне ангел вещий,
никогда не повторишься ты –
со своей тоскою телефонной
и протяжной осенью в окне,
ты исчезнешь, словно сполох сонный,
словно ветка хрупкая в огне.
Нехотя, почти не оглянувшись,
ты уходишь, унося с собой
этих суток солнечную сущность,
так и не разгаданную мной.
* * *
Как мамин голос ослабел,
И не слыхать за этим гулом,
Прощанье, переезд, пробел…
Всем обещаньям и посулам
Не верю больше.
Все корысть
В сравненьи с маминой любовью,
Ах, будь что будет – оглянись,
Склонись к родному изголовью.
Стать соляным столпом? Застыть?
Я эту цену принимаю.
Смотрю назад. Запоминаю.
И не могу забыть.
* * *
Все непреложнее, все осторожнее,
переливать из пустого в порожнее,
ветер тоскою своей разгонять.
Жизнь принимаю – чего же тут сложного!
Нету прекраснее города Божьего,
так уж устроено – нам ли менять.
* * *
Люсе Соболевой
Господи, прости мне этот день,
свечку незажженную, и тень
суетности над моей душой,
этот бег, и этот страх смешной,
всю невнятность помыслов и дел...
Господи, что Ты сказать хотел?
Что ушло навеки с этим днем?
Ночь закрыла веки за окном...
* * *
А жизнь и есть тепло и торжество,
короткое паренье над веками.
Не надо добиваться ничего,
а просто жить, как дерево и камень.
И просто воздух медленный вбирать,
не умирать, покуда не приспело,
и не просить, и ничего не брать,
а только жить легко и неумело.
* * *
Памяти отца
Не исчезнет – ни голос, ни имя,
хоть до самых костей оголи.
То, что было крылами моими,
скоро станет корнями земли.
Не исчезнет, как голос отцовский,
тот, который не слышен почти.
Вот и надпись на тающем воске,
и мне ангелы шепчут: «Прочти».
