Я не люблю стихов. Не надо
Стараться, что-то рифмовать,
И разговор ночного сада
Зачем в словах изображать?
Какая скука, в самом деле,
Глядеть на равномерный строй
Стихов, ну как не надоели
Слова сплошною чередой,
Аллитерации, катрены,
Метафизические сны...
Как не захочешь перемены,
Хотя бы – просто тишины!
Тебе, поэт, конечно, стоит
Побыть в молчании, в тиши.
Потом в кафе садись за столик.
Подумай. Вспомни. Напиши.
КОЕ-ЧТО О ЗАКАТЕ
Красно-розовый закат
Возмутительно пылает,
И никто не виноват,
В том, что все же угасает.
А хотелось бы ему
Просто так, без сожаленья,
Не отчаливать во тьму,
А являть свое горенье,
Свой нетерпеливый пыл,
Чтобы землю опалило...
Что же – не хватило сил,
Нет – пока что не хватило.
ИЗ ГОРОДСКОГО ПУТЕВОДИТЕЛЯ
Неосвещенная улица, глухая, без фонарей.
Пройди по ней без боязни, но если можно – скорей.
Потом заверни в проулок, туда, где растет трава
И нет мостовой, и даже кружится голова
От запаха трав полночных, и еле можно пройти
По узкой тропке – но это не цель твоего пути.
Иди до конца, и выйдешь к дому, что за чертой
Находится, как ни странно, окраины городской.
И если ты осторожно, едва постучишься в дверь,
То тут же тебе откроют, и дом этот твой теперь.
И свет появится в доме впервые за много лет...
И пусть тебя не смущает, что этого дома нет.
* * *
Ну вот... и огонь потушили...
И. Анненский
К чему сейчас поэзия? Она
Обманывает, что-то обещает,
А может быть, и вовсе не нужна –
Горит, но ничего не освещает.
Подумаешь – свеча горела. Нам
Уже ничто не светит. Ни огарка.
И то сказать – по новым временам,
Где никому ни холодно, ни жарко,
Поэзию – горящую свечу, –
Хоть загасить, никто и не заметит,
Все промолчат, я тоже промолчу...
Как сказано – ничто уже не светит.
* * *
Я опоздал в Европу. Я не строю
Иллюзии, глазам бы не глядеть...
Кто думать мог, что новою бедою
Не пушек гром, не воинская медь
Объявятся, но топотом крысиным,
С Востока занесенною чумой,
Бесстыдным минаретом, возносимым
Здесь, на камнях Европы. Нет, домой
Бежать бы. Но, как римлянин без Рима
Не может жить, а все-таки живет
В Европе, что все более незрима
И ничего почти уже не ждет,
Вот так и я. Да, это – ностальгия
По Риму, по Европе, что давно,
Как некогда имперская Россия,
Беззвучно опускается на дно.
ЗАЛ ОЖИДАНИЯ
Поезд ушел, и мы никуда уже не уедем,
И не только мы, если оглянуться кругом.
Что же, надо присматриваться к соседям
В зале ожидания, теперь это наш постоянный дом.
Двери хлопают, какая разница, вход или выход
Это означает, отсюда или сюда
Входим-выходим, но есть непреложный вывод –
Пустые рельсы, и над ними висит звезда.
Никто ничего не знает точно, какие вести
Приносит ветер, продувающий людный зал,
Но это неважно, главное – все на месте,
Кто бы что ни сделал или сказал.
Посидим же в вокзальном кафе, как можно тише,
По телевизору что-то посмотрим, выборы или кино,
И услышим наконец Голос, разумеется, свыше:
Граждане, следующий поезд ушел давно.
ПОЧТИ РОМАНС
Пламя свечки метнется отчаянно,
Если мимо нее ты пройдешь,
А за окнами – темень, окраина,
Не поймешь – то ли снег, то ли дождь.
И свеча в пустоте отражается
За окном и метнется опять,
Будто так неумело старается
В безутешной ночи просиять.
Точно время глухое, ненастное,
Где не след заплутаться в ночи,
Освещает лишь это безгласное,
Безымянное пламя свечи.
* * *
Доживем до Страшного Суда,
Если нам, конечно, повезет,
То-то скажем: горе – не беда,
А быть может, и наоборот.
Не беда – так горе. Все равно.
Сколько там ни бед – один ответ.
Вот оно кончается кино.
Мы выходим наконец на свет.
Свет Господень жжет, как никогда,
Надо всей долиною Генном.
Доживем до Страшного Суда
И до Воскресенья доживем.
