* * *
Листья осени, как мазки,
На небесном холсте сыром.
Сколько света в них и тоски,
Умирающего в живом!
Лист срывается. Вместе с ним
И Земля кружит меж миров...
И под небом плывут одним
Шелест листьев, звучанье слов…
* * *
Из леса выступил он в поле,
Как войска первый богатырь,
Расправил плечи на приволье
И оглядел земную ширь.
У богатырского разъезда
Колосья пиками встают.
Ночами яркие созвездья
Вновь расцветают, как салют.
А дуб несёт дозор свой ратный
В коре — кольчуге боевой.
И крона, словно плащ крылатый,
Шумит над буйной головой...
Так богатырь выходит биться,
Врага встречая грудь на грудь.
И Куликову полю снится
России богатырский путь.
СКВОЗЬ ПОЛОГ НОЧИ
Как возвышали дух ребячий
Ночные звёзды в вышине!
Струился Млечный путь блестящий,
Как наша речка в тишине.
Играли под луною блёстки
И матовая глубина,
И за рекою — отголоски
Пасущегося табуна.
А ночь распахивала полог,
Прошитый падавшей звездой.
И ель сквозь тысячи иголок
Процеживала дух лесной.
И звёзды августовской ночи
В мальчишечьи вплетались сны,
Как матерей родные очи,
Что светом ласковым полны.
ДЕТИ И СТАРИКИ
Как я люблю детей и стариков
За откровение и за наивность!..
Договориться с ними так легко,
Им тоже так нужна твоя взаимность.
Мы часто их обходим стороной,
Мол, мир иной и странности иные...
Но нарастают годы за спиной,
И мы уже становимся седыми.
На лавочку присядешь отдохнуть —
И тут как тут малыш протянет руки.
И разве можешь в сторону взглянуть
И не приветить дедушкина внука?
Тебя он видит, верно, в первый раз,
Он всех на свете добрыми считает,
И не отводит любопытных глаз,
Улыбкой на улыбку отвечает.
А рядом с ним —
Почтенный человек:
Довольны оба радостью общений...
Ребёнок —
К солнцу рвущийся побег,
Старик —
Вершина жизненных свершений.
ПРОЩАНИЕ С ОБИТЕЛЬЮ
Памяти трёх иноков
Трудились монахи без устали,
Обитель свою возродив,
Не пусто уж в Оптиной Пустыни,
И значит — не пусто в груди.
Всплывает под божьими ликами
Всё прошлое монастыря…
Святые и старцы великие,
На вас и держалась земля!
В молитвенном шёпоте сосен,
И в храме, и в тихом скиту
Всё слышится имя — Амвросий,
Амвросий — свеча на ветру.
Горит она неугасимо
Для страждущих всех прихожан.
И новое имя — Василий
Цветы повторяют, дрожа.
Им вспомнилась Пасха Христова,
Кровавые пятна зари,
Последнее иноков слово —
Упали в туман звонари.
Качнулся лишь колокол звонницы
Над жизнью их всей молодой.
Ушли. И обитель-бессонницу
Навеки забрали с собой.
И Оптина им — колыбелью,
Дорогой, ко храму Творца;
Лампады, смиренные кельи…
И подвиг один до конца!
СТАРИЦА
Когда-нибудь, когда-нибудь
Не будет зарослей над речкой,
И станет выглядеть увечкой
Она, неся отбросов муть...
Игорь Северянин
Хоть водицы испить,
Хоть ушицы сварганить,
Речка, реченька —
Милый душевный приют...
Но пришли экскаваторы
Берег таранить
И зафыркал мотор
В голубую струю.
И загнали речонку
В пробитую яму,
Чтобы новое русло она обрела.
Но вода, как в испуге,
Закружила в проране,
Словно дикая лошадь,
Закусив удила.
Спотыкалась она,
Будто силилась сбросить
Нежеланного яростного ездока...
И бурлила, не ведая шири и плёса,
Только камни, как шпоры,
Сжимали бока.
И уткнулась куда-то
В песок головою,
Не осилив забравшего силы пути...
Поросло её старое русло травою,
Родничков уже в старице мне не найти.
Только раннею и полноводной весною,
Когда снова в округе растают снега,
Хлынет старица мутным потоком —
Тесно ей,
Словно ощупью ищет свои берега.
МЕДСЕСТРА
Единственному в России памятнику
военной медсестре
Приходят подруги,
Цветы ей приносят.
И праздничным утром
Наряды пестрят.
Ока под Калугой
То в зелень, то в просинь.
Лишь в серой шинели
Всегда медсестра.
Вот-вот и поднимется
Вслед за пехотой,
И только накидка
Мелькнёт за плечом.
И в бронзе, как в плоти,
Ты снова в работе,
Ни страх, ни усталость
Тебе нипочём.
Опять к изголовью
Ты тихо склонилась,
Сердечную боль мою
Чтобы унять.
В косынке, в пилотке
Спасённым ты снилась,
А из-под пилотки —
Задорная прядь.
Цветы увенчали
Гранит обелиска
И светлой печалью
На лица легли...
От тысяч спасённых
Поклон тебе низкий,
Поклон тебе низкий —
До самой земли!
КОЛОДЕЦ
Он выше ведёрка не был —
Давно покосился сруб.
Он помнил под знойным небом
Тепло пересохших губ.
Ведёрко со звоном билось
В студёный покой воды.
И где-то на дне светились
Вечерние две звезды.
И кланялись люди низко,
Как другу, ему всегда...
В ведёрках на коромыслах
Покачивалась вода.
Когда утоляли жажду,
Когда уходили в путь —
Он всем помогал отважно,
Со дна не поднявши муть.
И нету ему замены —
Встречает людей, роднит...
И голубою веной
В нём бьётся живой родник.
