Равноденствие
Время осеннего равноденствия,
Сутки в котором так утомительны,
Как и любая в мире симметрия,
Какую нельзя измерить поллитрами.
И одинаково весят карманы,
То есть не весят вовсе нисколечко.
Птицы неведомой почерк корявый
В небе исчез, но впечатан отчетливо
В раскисших мозгах... А люди где?.. К черту!
Словно они все сегодня снедаемы
Стремлением к смерти, будто комфорту
Самому высшему... и досягаемому.
Смотрит мой кот брезгливо и желто.
Он право имеет – ведь я не хозяин,
Кормилец и раб – кривлюсь от ожога
Меж указательным и безымянным,
Забыв затушить окурок и выбросить.
Трудней, вообще, стало что-то выбрасывать.
А может быть, это черта равноденствия,
Но только не года, а жизни? И радости
Уже позади – впереди сокращенье
Светлой той части... К черту! – Вторично.
Ибо крещенских морозов крещендо,
Блядь гололеда, в общем, опричнина,
В реке черной – судорога, в пути долгом – гады,
Да мало ли что... Тем более, в темной
Второй половине жизни ли, года –
Темнее, а значит тайн больше. И только.
Непрошеные мысли
Птица любви и мира... Но голуби –
Самые грязные птицы… С лихвою
Грустные мысли приходят в голову,
Грустные от того, что приходят
Туда, где разруха и заумь свищет,
Где выпало время по кличке «сейчас»…
…Жил Зорро когда-то – защитник всех нищих.
Только стоило ли защищать?
Перемерли если б – остались богатые,
Воцарилось всеобщее благоденствие,
Сибариты облокотились на облака бы,
Попивая амброзию. Уничтожили б если
Всех несчастных и тщащихся в небо… Но,
Может, Зорро был... как его...этот...наймит!
Он убогих спасал, чтоб пресыщенным не было
Незатейливо, скучно. И чтоб было – давить,
Унижать и гноить, и сживать есть кого...
Боже, мысли такие… и без разрешенья...
Можно к низу скатиться медленной лесенкой.
Только лучше бы камнем – и без рикошета.
К слову, камень – создание абсолютное.
И не надо учить его метко на ближнюю
Падать голову – враз!... А свою-то
Еще надо готовить для встречи с булыжником.
Бог – человек – мизантроп … и далее
1.
Причину плохого настроения
И даже всемирной скорби,
А так же трясущихся рук,
Проклятий пустых, но скорых
Я вижу в недоразумении,
Называющемся «людьми».
Оказывается и ненавидеть,
точно так же, как и любить –
Но только не быть равнодушным –
Можно лишь себе подобных.
Не потому ль Господь Бог
Расправлялся с людьми потом,
Превращая в coляные столбы,
Жег солнцем кости обглоданные –
Он слепил нас богоподобными.
Это первая тавтология
Со времен сотворения мира...
Не сгорел и не потонул
Человек – Бог и Бог, как две капли.
И людей разлюбил потому.
Не всегда и не всех. Иногда
Ничего нет мягче железа,
Человек человеку сочувствует,
Ну и что из того – Бог жалеет же
Иногда…
2.
Сбежать бы из дому сейчас,
Да холод на улице лютый...
В основе любой философии
лежит презрение к людям. –
Так говорил год назад.
Теперь скажу по-иному,
Когда на улице шум –
Единственно гонит из дому:
Отвращение к шуму, к крику
(в переводе не с греческого) –
Это ж есть любовь к мудрости.
(перевод с общечеловеческого).
Но шум не всякий, а тот,
Который людьми вызывается.
Ах, если б не холод собачий,
То можно б и на завалинке
Мудрость любить, слушать шум
Деревьев и времени частного,
Единственно, что разделяет
Меня с другими несчастными...
А если есть во всевышних
Эхо, то Бог – как в давильне –
Ненавидит его, позабыв,
Что сам причина. Себя ненавидит –
Эхо всевышних сфер.
Мир вещей
А если по рассеянности вещь
Чужим вдруг именем окликнешь,
То вещь великодушная простит –
Откликнется, и ты ее отыщешь.
Так называемая мертвая природа
Свободна тем, что от тебя зависит.
Попробуй этак с человеком –
Он удален на расстоянье мысли,
Плюс мысль твоя – двойное расстоянье –
Вам не пройти – оно константно.
(есть, правда, исключение – идиоты.
Но это род особый – типа танца
Весеннего лося: он, кажется, радешенек,
Тебя увидев. Но попробуй разгадать
Его ход мысли, если вдруг очутишься –
Как в гардеробе – на его рогах).
И посему вещам лишь можно верить.
Вещественная вера. Аллилуйя!
События судьбы моей недавней
Меня подвигли к ней. И лунной
Холодной ночью я люблю следить:
Как круглый стол собою означает
Не перемирие, не равенство – он пуст –
Но безысходность и конец пути в начале.
А на столе том – чайник. Он печален:
Одной водой два раза не побулькать
(философ – чайник не знаком с Уставом –
За плагиат с него не взять и рублик)
И пачка сигареток беззаветных –
Так зажигались б женщины; чик-чик
Глазами, будто спичками… Кровать –
С горбом подушки – собирается в Чирчик;
Как слезы люди – бок бессонного стакана,
Прищурясь на Луну, две грани шеек…
А впрочем, у вещей есть недостаток:
Их мысли повторяют мои мысли.
А это повод к ссоре. Но привычка –
Прекрасный суррогат любви и уваженья -
Почти всегда содружество хранит.
Тем вещи отличаются от женщин,
И долговечней тем. А в этом мире
Недопустимы очереди, давки.
Есть, правда, лидеры. Но их жалеют –
Им первым быть в костре и свалке.
Удел вещей любимых – стариться быстрее,
Чем опостылевшим. О, к черту это сходство –
С судьбой людей любимых!.. Ну, а я старею?
И если да – кого винить? А нет – тo за сиротство
Благодарить кого? Вообще-то, благодарность
Здесь не нужна – не благодарит мой локоть
Тот ловкий подлокотник... Быть кому-то вещью.
Одушевленной вещью. Что не так и плохо.
