ГЛУБИНКА
Родился в деревне, в глубинке,
Где небо и даль голубы —
От глаз голубей голубики,
От речки с названьем Глубынь.
А льны здесь какие да травы!
А в речке какая вода!
И, право, не эти ль дубравы
Художникам снились всегда?
Здесь всё основательно, крепко
До самой останной избы,
Как в сказке детсадовской — репка,
Как в тех же дубравах — дубы.
И люди надёжны и дельны.
Соседи — роднее родни.
Последней рубашкой нательной
Поделятся в чёрные дни.
...Бежит, извиваясь, тропинка.
Куда-то заманит она?
О, древняя наша глубинка,
России самой глубина!
* * *
За серебряной Окой —
И луга серебряны.
Серебристою росой
Все цветы ослеплены.
Серебристая пора,
Зорька предрассветная…
В мире столько серебра —
Короба несметные.
* * *
Над бездонным озером
Озорной шаман
Молоком-молозивом
Расплескал туман.
Он растёкся по лугу,
На холмы полез,
Рваным, утлым пологом
Занавесил лес.
Дымовое месиво,
Многолапый мим.
Мне с кургана весело
Наблюдать за ним.
РОЖДЕНИЕ ЗАРИ
Вы видели рождение зари?
…Ночное небо — как крыло воронье,
Но постепенно, словно изнутри,
Пробилась синева на небосклоне.
А на востоке —
палевый слегка —
Весь горизонт в подпалинах белёсых.
Зазолотились снизу облака,
И вздрогнули листочки на берёзах.
В кустах прибрежных щёлкнул соловей
И разбудил малиновку-зарянку.
И началось!
Кто звонче, кто смелей,
Кто спеть сумеет лучше спозаранку?!
Духмяный воздух —
хоть пригоршней пей,
Особенно когда с лугов повеет.
А небо между тем — всё голубей,
Макушки тополей —
всё розовее.
Уже восток умылся синевой
И, ожидая с солнцем скорой встречи,
Прихорошился,
шарфик расписной
Набросил на сапфировые плечи.
И вот,
как на столешнице цветной
Огромная краюха каравая,
Явилось солнце,
предвещая зной,
Начало дню грядущему давая.
* * *
Июльской ночью прихожу
«Лечиться» на Толстову гору.
Сажусь поближе к шалашу
И — радуйся, душа, простору!
Лечись, душа!
Добром лучись!
Здесь невозможно быть недобрым:
И ночь тиха,
и воздух чист,
И всё — родное,
рядом с домом.
Лоснится озеро внизу.
За ним — луга,
Оки излука.
Я слово вслух произнесу,
И вновь — ни шороха, ни звука.
Сверкнёт падучая звезда,
Да облако луну заденет.
Какая в мире красота!
Любуйся — просто так,
без денег.
Всего-то надо полчаса —
И ты увидишь, не иначе,
Как прорезаются глаза
В душе, вчера ещё незрячей.
ЛЕТО 2005 ГОДА
Расплылось в улыбке томной лето.
Солнце — в ореоле мишуры.
И совсем не верится, что где-то
Нет ни духоты и ни жары.
Дуб на взгорке весь от пыли бежев,
Словно Саваоф — седым-седой.
Даже свет не зыблется, не брезжит,
А плывёт расплавленной слюдой.
Выйдешь в луг — и мимо, словно пули,
Пролетают грузные шмели.
Травы, перезревшие в июле,
Нежатся в поклоне до земли.
Вся округа — в мареве и зное.
Ах, прогноз, души не береди.
Думали ль недавнею весною,
Что такое ждёт нас впереди?
Что с тобой, любимая планета?
Полюсами не ошиблась ось?
…Расплылось в улыбке томной лето,
Разомлело, павой разлеглось.
* * *
Шершавит руки гладкое косьё,
Омыты ноги знобкою росою.
Опять с утра я позабыл про всё,
Лишь помню об одном — махать косою.
А каждый взмах — нудней и тяжелей.
Всё тяжелей: и мускулы, и кости.
И с каждым взмахом становлюсь я злей,
Вся память, сила, воля — в этой злости.
И если бы не эта дурья злость,
Я рухнул бы, как стайер после кросса.
О, как бы безмятежно мне спалось
На колком ложе свежего прокоса.
Но я машу отчаянно и зло
Среди цветов и трав необозримых,
Как будто смотрит на меня село:
Скоси, скоси ещё вон тот загривок...
ОКА
Смотрю на карту, где Ока
Проходит краем песенным,
Как стихотворная строка
С излучинами лесенок.
И так же, как и та строка,
Что в памяти останется,
Нетороплива и строга,
Она сквозь сердце тянется...
* * *
Ну притворись же, притворись
Влюблённой, любящей, любимой.
Проговорись, оговорись
В плохой игре с хорошей миной.
Рискни.
Хотя какой тут риск?
Ну просто прежним смехом прысни,
И мысли пакостные — вдрызг,
Изменится теченье жизни.
Но ты насупилась опять,
Молчишь, видать, соображая,
Как бы получше дать мне знать,
Что ты давно уже чужая.
* * *
Отдыхает река, отдыхают леса,
И луга отдыхают, и пашни.
У природы короткая есть полоса
Между завтрашним днём и вчерашним.
Да, вчера ещё был небосвод голубым
И просторными — дали. А завтра,
Завтра выпорхнет рой из небесных глубин
И начнётся метельная жатва.
Будет долгой и нудной зимы молотьба,
И нескоро наступят пожинки.
И дождёшься ль в той жатве последка-снопа,
Как привета прощальной снежинки?
Это завтра начнётся — примета верна:
Отсчитай сорок дней от зазимка.
К ночи ляжет на весь небозём пелена —
Как предтеча предзимного снимка.
А пока, а пока в полудрёме река,
И леса, и луга в полудрёме.
Оттого, что такая пора коротка,
Жалость к ней и острей, и ядрёней.
* * *
Опять декабрь дождливым выдался...
Который год под Новый год
Одно и то ж во сне мне видится —
Весь в белых хлопьях неба свод.
А утром снова, только встану я,
И — хоть к окну не подходи:
Опять картина та же самая —
Ко сну клонящие дожди.
Неужто времени веление —
Такая серая пора?
...Жду, будто жизни обновления,
Запорошённого двора.
БЕЛЫЙ СНЕГ
А снег, ну что ж, он белый, белый.
Однообразен? Вовсе нет.
Бывает он, как хлопок спелый,
Как цвет вишнёвый, белый снег.
Он бел, но он и розоватый,
И отдающий бирюзой.
Он схож то с сахаром, то с ватой.
То он зернист — ну соль и соль!
Нет, белизной не надоел он,
Я любоваться им готов.
На нём учусь я видеть в белом
Оттенки множества цветов.
* * *
Мне снова отпуск выдался зимой,
Но я не еду к побережьям южным.
Иду в поля — дорогой непрямой,
Не большаком, наезженным и людным.
Какая это, право, благодать —
Наедине со снежною равниной
Остаться и с пристрастьем наблюдать
Её порядок, вечностью хранимый.
Здесь всё, как в прошлый,
в позапрошлый год:
И даже эти разветвленья тропок,
И одинокий лисий след вон тот,
И эти вот косицы на сугробах...
Читаю книгу мудрости зимы,
Понятную, как пушкинские строки,
Пытались, знаю, многие умы
Постигнуть этой мудрости истоки.
О, гобеленов снежные холсты!
Искать в них ню, подтексты — не спешите,
Ведь разночтенья нет у простоты,
Её у ложной сложности ищите...
ДОБРО
Я понял лишь сегодня, как ни странно,
Хотя понять пора б давным-давно:
Добро есть зло, когда оно обманно,
И трижды зло, коль с выгодой оно.
Ну разве трудно было б догадаться,
Что те, кто дарит, не всегда добры?
Добры ли были древние данайцы,
Преподносившие свои дары?
Добро — как в сказках жезла мановенье,
Как очага домашнего тепло:
Пришёл с мороза — и оно мгновенно
Лекарственно по телу потекло...
В КОНЦЕ ЗИМЫ
Пока лишь чутким собачьим нюхом
Учуешь в воздухе дух весны,
Ещё морозам, снегам и вьюгам
Одёжки зимние не тесны.
Но всё заметней синичий гомон
И всё звончей воробьиный ор,
И стало ясно, что уготован
Зиме суровейший приговор.
ВЕШНИЕ ВЕШКИ
Ещё и в полдники сиверки колки,
Но солнышко — жарче сковороды,
И на припёке, на самом взгорке,
Занежились капельки талой воды.
Пока не ручьи и не лужицы даже.
Но праздник весны благолепно зачат.
А завтра всё шибче,
всё звонче,
всё дальше
В сугробьих утробах ключи заскворчат.
А всё начинается с пробной пробежки.
Вот капля решилась
и — прыг с крутизны!
И след от неё —
это первые вешки
Бесшумно крадущейся с юга весны.
* * *
Неповторимая пора...
Ещё вчера, ещё вчера
Деревья точечками почек,
Не выделяясь между прочих,
Чернели в глубине двора,
А нынче маленький листочек
Как выстрелил средь веток-строчек,
Но не кричит: «Ура, ура!»,
А что-то нежное лопочет...
Неповторимая пора.
ТРИ ВОЗРАСТА
«Я никогда, наверно, не любил
Так нежно, так по-юношески пылко,
Но образ твой, как облако, уплыл,
И снова жизнь — одна сплошная пытка».
Я эти строчки в детстве прочитал,
И, хоть сидел над ними долго-долго,
Влюблённому герою не чета,
Не испытал ни боли, ни восторга.
Потом, когда влюбился в первый раз,
Мне вновь попался этот стих забытый.
— Всё правильно,
но всё ж не без прикрас.
Наверно, можно было б
и без «пыток»...
Прошли года, и новая любовь
Явилась феерическою вспышкой.
И вспомнились мне эти строчки вновь.
Я принял их
и с «пылкостью»,
и с «пыткой»...
* * *
Бывают случайные встречи
В такие июньские дни.
Обычные, общие речи —
Но так ли случайны они?
О том да о сём, о погоде,
О ценах на хлеб и дрова...
Но чувствую я: на подходе
Иные, весомей слова.
От нежностей женских отвыкший,
Услышал слова, что сродни
Признанью в любви.
Да не свыше ль,
Не с неба звучали они?
Такое едва ли забуду,
Как, может быть, веху из вех.
...А вы говорите, что чуду
Не место в рассудочный век!
О МУЗА, ЖЕНЩИНА МОЯ!
Пою: и этот стебелёк,
Что лишь проклюнулся, колючий,
И эту речку, что берёт
Начало под песчаной кручей,
И этот миг, что я берёг
На самый сокровенный случай.
Я не позёр и не пижон,
К словесным изыскам не тщусь я.
Всё то, чем с детства окружён,
Чем поражён, заворожён, —
В моей душе рождает чувства,
А значит, и стихам не чуждо.
О муза, женщина моя!
Тиха ты и неприхотлива,
Как этот говорок ручья,
Как у ручья того же ива,
Как наша русская земля.
Но есть ли в мире дивней диво?!
