Было это в 1993-м…
Нет, не будет ничего политического. Наоборот, сугубо отпускная история.
Между прочим, переломные события в Москве – ГКЧП в 91-м, расстрел Белого дома в 93-м, «черный четверг» в 98-м – у меня почему-то пришлись на отпуск. А тот отпуск я проводил в Дударкове, у родимой тещи Софии Тимофеевны.
Дударков – такое украинское село. Традиционное, в белых хатах, садах, сливах, вишнях, черешнях, яблоках и шелковице. Идешь утром босиком, с удочками на Кыкалово, а под ногами шелковица, пятки бордово-фиолетовые от сока. И земля еще со вчерашнего дня теплая, не остыла. Сворачиваешь с дороги, а там луг. И пятки росной травой отмываются.
Подходишь к озеру – по зеркалу утки плавают. Дикие. Хотя дикими их назвать язык не повернется. Концом удилища приходится от берега отгонять, непуганных.
А утро только-только начинается. И у тебя перловка напарена, манка наварена, черви накопаны. Еще в кошелке – хлеба краюха, вчера испеченного, литровая банка молока, вчера же тещей у Лыски надоенного.
И ты все это выкладываешь, пристраиваешь вокруг себя, чтоб все под рукой было. Лески разматываешь, наживил, поплевал на червя, закинул подальше…
И – исчезло время. Все, что над душой висело, отлетело куда-то. И раздерганная нервическая Москва, и незалэжный митингующий Киев, и Закавказье с раскаленным Карабахом, и Прибалтика с Саюдисом, и Приднестровье с окопами. Не говоря уже о Грузии с саперными лопатками…
Отсюда, с бережка Кыкалова, все, как дурной сон. И твоя работа – корреспондента по никому не нужным «горячим точкам». Есть лишь поплавок, тишь да гладь, да карасики.
Хотя, в то утро были не только карасики. Да и не такое уж оно мирное выдалось.
Сначала в камышах неподалеку что-то плюхнуло. Раз, другой. А потом и вовсе стрелы камыша гнуть стало. Да так, что утки оттуда брызнули. Пошел посмотреть. Прихватил удочку покрепче – ясно, что крупная рыба ворочается – вдруг повезет?
Подкрался поближе, из-за камыша выглянул – мать честная! Вода взбаламучена, волны ила со дна, а из этой грязевой ямы хвост мотыляет. Сазан! Карп, по-здешнему – короп. Да какой! Хвост, что твоя лопата.
Руки мои задрожали, сердечко вострепетало. И я в эту яму, поближе к этому поросенку, подвожу поплавок с крючком. Тихохонько так, ювелирненько, чтоб не плеснуло, не хлюпнуло…
Зверь яму рыть перестал, рожу свою из грязи показал, подплыл к поплавку, посмотрел на перловку, задумался. А чего думать, дурила этакая! Бери, коль дают. Классная перловка, сам парил, сам подсолнечным маслом поливал, панировочным сухарем посыпал...
Нет! Отвернул, зараза, от перловки рыло и снова яму рыть.
Шепотом матерясь, я кинулся к своей рыбацкой кошелке. Перловку он не хочет, негодяй! Про такой случай у меня манка есть! И с прошлой рыбалки – вареная картофелина. Прихватил я это все, да кусок хлеба, на всякий случай, лечу обратно.
Намотал на крючок манку, закинул, жду.
Ноль внимания!
Прицепил картошку, подвел под нос.
Рыло воротит!
И так и этак, все бестолку...
И так он меня достал, что бросил я удочку и – в деревню. К Сереге Длинному, свояку. С которым давеча за огородом мы из карабина по бутылкам стреляли. Карабинчик у Сереги, конечно, так себе – ТОЗ, калибра 5,6. Но на этот случай – милое дело. Нашел с кем этот дикий кабан шутки шутить…
Серега завтракал. Уминал галушки на манер мистического гоголевского героя.
– Где карабин?!
– А шо?! – галушка в горле у Сереги встала.
– Там, понимаешь, такое!..
Кратко пересказал ему битву под Синопом на Кыкалово.
– Да ты шо! – взвился Серега. – Я с тобой!..
Прихватив карабин, пригоршню патронов, выскочили из хаты и вскочили в Серегин «Москвич». Распугивая окрестных кур, понеслись...
Прилетаем, как спецназ к месту боевых действий. Перекрыв все нормативы. Вот удочка, брошенная мной на бегу, вот мысок.
Подкрались, выглянули – ничего не видать. Только рябь.
– Ну, и где? – спрашивает Серега.
– Где, где… – расстроился я. – Видишь, рябь, волна, ни хрена не видать!
– Почекаем, може, воно и стихнэ…
Почекали. Не стихает. Утро уже вовсю высветлилось. По дороге, мимо брошенного «Москвича», пастух стадо прогнал. Тракторный движок вдали провернулся, затарахтел.
– Ни, не стихне, – говорит Серега. – Сейчас солнце встанет, ветер только окрепнет.
Солнце взошло. Ветер окреп. А уходить жалко.
– Сматывай удочки, – говорит Серега. – Ничого мы тут не высидим. Поихалы за церковь. Там рыба дурна, весь день клюе…
По дороге, с расстройства, заехали в ларек, купили бутылочку, банку сайры, хлеб с собой был.
И поехали за церковь, где рыба дурна…
Только мы на новом месте закинули, только по первой налили, только заново стали с природой сливаться, как снова... Летит из села на велике Толик. Подлетел, глаза дурные, велосипед бросил, сразу к бутылке.
Вообще-то, Толик парень воспитанный, а тут...
– Ты шо?! – сурово спрашивает Серега. – Сказывся?..
«Сказывся» – это значит спятил, с ума сошел. Резонное замечание, между прочим, поскольку Толик вдвое младше нас и Серега ему, почитай, старший брат и наставник по жизни.
– Там меня убивать приихалы! – наконец, выдыхает.
– Як це? Кто? За шо?..
– З Киева. Четверо. "Волга" у рады стоит. За те деньги, помнишь?..
– Ну?..
– Савотиха стрелки перевела, они и приехали. Говорят, или шестьсот баксив или мы тебя грохнем...
Серега взвился.
– Я покажу, бл..., грохнем!.. – подхватил карабин и кинулся к машине.
– Василич, ты тут оставайся...
– Счас! – уже на ходу успел я вскочить в заднюю дверь.
Возле сельской рады, напротив ларька, где мы водочку брали, в теньке стояла черная «Волга». Возле нее прохаживались двое «качков». В штанах «адидас» и майках. Тесные маечки на бицепсах хорошо смотрелись.
– Ну, и кто здесь кого убивать собрался?! – подлетел к новенькой «Волге» наш старый, драный «Москвич», из которого вывалился Длинный со своей «тозовкой».
Вылез и я.
Из «Волги» выскочили еще двое бандюков. Дело пахло жареным.
Поспевший к этому моменту на велике Толик тормознул шагах в десяти от нас и держал ногу на педали.
Такая, значит, расстановка. Сомневаюсь, чтобы у бандюков тоже не нашлось оружия.
– Ты кто такой, мужик? – спросил один из «бурлаков» на «Волге».
– Это вы кто такие?! И что за херню тут устраиваете?!
– Мужик, вали отсюда! Нам не ты, нам вон тот нужен, – показал все тот же на Толика. – Он аварию на трассе устроил? Устроил. Машину клиенту разбил? Разбил. Значит, денег должен. Вот пусть гонит шестьсот баксов. Или мы его закопаем…
…Историю эту я знал. От самого виновника торжества, Толика. Надо и читателю картинку пошире дать. Толик – парень безотказный. Сказать, что бедный – это ничего не сказать. Живет со старухой матерью в старой хате-развалюхе. Ходит в ветхих штанах да неопределенного цвета свитере. Это, когда прохладно, а когда солнышко – в бронзе кожи, как сказал поэт. За еду огород вскопает, по хозяйству поможет. Тем и жив, как говорится. Правда, с начала лета его подобрала Савотиха, местная бизнес-вумен. В киоске посидеть, товар постеречь. А поскольку у Толика еще и водительские права есть, приспособила его и на микроавтобусе в Киев ездить. За товаром. И вот пришла она неделю назад, утречком, ни свет, ни заря: «Вставай, Толя, в Киев надо ехать». «Я только лег, Татьяна, на свадьбе был, играл». А Толик на селе и баянист еще. «Вставай, вставай, Толик, днем поспишь! Товар кончился, поехали»... Ну и поехали. До первой аварии на трассе «Борисполь – Киев». Толя на хозяйкиной «Тойоте» въехал в другую иномарку, со всеми вытекающими последствиями. И теперь хозяин битой машины, пожалуйста, бандитов прислал деньги вышибать...
– Это мы посмотрим, кто кого закопает! – пошел на бандитов Серега. – Я вас самих тут закопаю! Встану у старой фермы вот с этим, – карабин заходил у него в руках. – на выезде всех положу!..
Карабин заряжен еще с Кыкалово. Раз в год и палка стреляет. Пора было вмешиваться.
– Ничего вы, ребята, тут не получите. – сказал я старшому. – По той простой причине, что с этого парня, – кинул на Толика, – получать нечего. Разве что этот велосипед. Да и тот, думаю, не его. Толик, слышь! Твой велик?..
– Не мой. Серегин. – Откликнулся Толик.
Серега кивнул.
– Но он же работает! У бизнесменши этой, как ее – сказал старший бандитской бригады. Он довольно спокойно держался, на карабине в руках Сереги глаз не держал, как остальная братва, говорил ровно.
– Работает, – пришлось подтвердить. – За пятнадцать долларов. Слышь, Толик! Сколько денег у Савотихи получаешь?..
– Пятнадцать баксив, – сказал Толик.
– В день? – спросил бригадир.
– В мисяц, – сказал Толик.
– Пятнадцать долларов?! – не поверил боец.
– Ну, вона ще цей свитер мне подарила, – оттопырил руками свой подол Толян.
– Мужики, минуточку, – сказал нам старшой.
И отошел с братками за машину. Обсудить, посоветоваться.
– Иди сюда! Чего там пристыл, – тем временем махнул Серега Толику. – Не будут тебя убивать…
Подошли бандиты.
– Значит так, – сказал старшой. – Ситуация ясна. Но нам шеф сказал: решить вопрос. Не решить мы не можем... Где она живет-то, эта ваша Савотиха?..
– Вон ее крыша. – показал Толик.
– Мы сходим, – кивнул на одного из помощников старшой. – Только вы тут без нервов, ладно?..
Пока бандюки ходили к Савотихе, я купил пачку сигарет. Хотелось курить, а старая пачка остались на озере. Покурили. Потом вернулись те двое.
– Так! – Сказал Толику старшой. – Долг есть долг, будешь платить. Хозяйка положила тебе шестьдесят баксов. Сорок пять будешь выплачиваешь за аварию. Пятнадцать – оставишь себе. Слышь, Толик, есть вопросы?..
Толик отрицательно замотал головой.
– У нас вопрос, – повернулся бригадир к Сереге. – Мужик, теперь все в порядке? Утрясли тему? У тебя есть к нам вопросы?
– Нет вопросов. – сказал Серега.
– Мужик, мы можем ехать?..
– Можете, – крякнул свояк.
И вдруг предложил:
– Слышь, а может, замажем? У нас там, на озере, осталось...
– Спасибо, поедем мы...
Все четверо похлопали дверцами, «Волга» завелась и покатилась из центра.
Мы тоже сели в «Москвич» и поехали.
На озеро – где осталось. Тем более, что рыбалка вконец была уже испорчена.
