Александр Немировский
Александр Немировский – москвич. Закончил МГТУ «Станкин» в 1985 году. С 1990 года живет в Калифорнии. Энтерпренёр и специалист по базам данных в Силиконовой долине.
С 1980 до 1986 года выпустил семь сборников в тогдашнем самиздате. Гораздо позже, в 1996 году, на основании этих сборников в Москве вышла книга стихов «Без Читателя». Печатался в еженедельнике «Собеседник» (1989), в альманахе «Знать и помнить» (1988) – рассказ. Входил в литературный клуб «Постскриптум» (1989). Некоторые стихи печатались в разных калифорнийских русско-язычных изданиях. Вторая книга «Уравнение Разлома» вышла в Сан -Франциско в 2009. Последний поэтический сборник «Система отсчёта» (2012 г.) – это, как говорит сам автор, «...короткие произведения в словах…»
ОСЕННИЕ СТАНСЫ
Тебе хочется, чтобы я измерил температуру снега?
Он же весь почернел. Его опять лихорадит.
Я перепрыгиваю сугроб с разбега.
И вот снова там. В моем Ленинграде.
Тут тяжелое небо и большая влажность.
Так что я в лыжной шапочке. Чтоб не холодно голове.
Поворачиваю за чей-то угол. Чей – неважно.
Перекресток.
Мокрый, противный снег. Я уже в Москве.
Это набросок.
Начало или продолжение поздней осени.
Деревянные доски,
Проложенные прямо по слякоти
Моей проседи.
А я иду
По дороге к дому, где ты читаешь книгу.
Тут какая-то куча, выброшенная на слом.
Эту ткань бытия мы несем
За обрывки каникул.
То ли это теплое море.
А то ли друзья за большим столом.
Все образцы памяти
На показ приходящим детям.
Своим ли, чужим ли? – уже без разницы.
Как заплаты на мантии,
Они прочнее того, что через нее светится.
А в общем-то, все равно нечем хвастаться.
Я любил многих.
А они отвечали мне чем попало.
Занимался всякой наукологией,
Чтобы прочно казалось стоять ногами.
И почти привык начинать сначала.
Но что-то меня все-таки доконало.
Я теперь брюзжу и пью в одиночку
И обгладываю кости истории – куда она могла
повернуть,
Если бы не ходила по кругу,
Похожему на толстую точку.
(Как бы я хотел сам себя из него пнуть.)
Но если вычесть из мерзкой погоды желание спать,
То останутся только дела, что нельзя отложить.
Это, видимо, и называется «жить»,
А так всё хочется, чтобы дважды два было пять.
* * *
маме
Я никак не пойму: это время бежит или встало?
Это я тебя помню иль я в твоей памяти жив?
Или времени нет?
То есть нет ни конца, ни начала.
Просто солнечный свет
Над твоею щекою дрожит.
Что лежит
Впереди, –
Видно чётко на будущем плане.
Что уже обожгло, – навсегда отложилось в груди.
Если времени нет,
То не нужно молиться.
А в Храме
Можно просто любить
И испытывать радость любви.
Не бродить
От решенья к решенью
И дальше, к ошибке.
Не бывает ошибок, когда сочетается дух.
Я никак не пойму: это я умоляю прощения,
Иль мне все простилось?
А я, остающийся, глух?
О, родная моя, наше золото блещет,
Как прежде.
И смеются глаза,
А в ушах не умолкнут слова.
Они плещут
Во мне. Набегая, катясь и трепеща.
Ты на все времена
На меня заявляешь права.
СТАРИК
Я уже разобрался с собой и с работой.
И даже с эпохою скоро уже разберусь
Я на все соглашусь,
Что мне выдано высшею квотой,
Где колоночка счастья.
А баланс выливается в грусть.
Не стремлюсь
Дочитать до конца. Все понятно.
Разгладить морщины
Вином.
За кутёж,
Что в бюджете не сделает брешь!
Оставляя еще на бензин,
На ремонты машины.
И на первые вишни.
Которые ешь
..и плюёшь.
* * *
И мы будем с умным видом говорить пустые слова.
И мы будем при этом думать одно и тоже.
Наш собственный необитаемый остров,
На котором растет дурман-трава.
И которой мы пропитаны сквозь кожу.
Но по нас прозвонит набат оглушающих строк.
И мы станем с тобою молчать на одном языке.
И назначим по-взрослому сами тюремный срок,
Замерши друг у друга в черновике.
И к руке,
Не касаясь рукой,
Равновесье держа,
Оставаясь в чертогах правдивых семейных дел,
Мы поймем, что молчанье не стоило ни гроша,
Что оно расплескалась за собственный свой предел.
И пойдет волна по воде ночи
От тебя ко мне и опять назад.
Черновик прочти
И молчи, молчи.
Я УСЛЫШАЛ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ.
* * *
Я подслушаю мотив о счастье и смерти.
Соло флейты на бумаге для ручки.
Запишу всё на кофейном конверте,
За отсутствием чего-то получше.
К грустной музыке погон не приштопать,
И других наклеек тоже не надо.
Распрями же свои плечи, ну что ты!
Вот он, слушатель с последнего ряда.
Ты в глаза ему гляди, как бы в фокус.
А теперь играй, забудь его возраст!
Ты прости меня за мой этот опус –
Ведь для флейты сочинять, ох, непросто.
Не симфонию, хоть песенку выкрасть.
Лишь бы с глаз вот этих слезы просохли.
То про счастье говорят слово «выпасть».
А при смерти ничего – только вздохи.
Пусть плывет мотив из пальцев по залу,
Да по улицам, да крышам машин.
Пусть расскажет всё, что ты не сказала
О обо всём, что мы ещё совершим.
* * *
И когда я буду потом
Судим своими детьми
За эгоизма грех.
Что с того, что написан том
И посажено дерево на виду у всех?
Что с того, что людьми
Позже буду я вдруг прощён?
Я не буду оправдан там,
Где ведут мой закрытый счёт.
Где заказан мне доступ в храм,
Где душа прогорит, как воск.
Пусть я всё, что украл – отдам.
Пусть охрипнет мой голос
От покаяния и вины.
Мне останутся наши дни.
Мне останутся мои сны.
Бестелесная память пусть
Пронизает вселенной свет.
Я опять с тобой повторюсь
Через тысячу, что ли, лет.
И на землю придет опять
Возродиться одна душа,
Чтобы в двух телах побывать.
И свести в одно, жизнь кроша.
