Старик в парке
Скамейка. Парк. Старик сидит с газетой.
Он в старой шляпе, в роговых очках.
А в парке тихо созревает лето,
И ангелы витают в облаках.
Нет, нет! На нём не шляпа – тюбетейка.
Он кашляет: хронический бронхит.
Поскрипывает жалобно скамейка,
Где наш старик без отдыха сидит.
Он щурится светло и близоруко,
Бросая птицам крошек конфетти.
А может, это не старик – старуха:
Блондинка лет примерно двадцати.
На ней растут затейливо кудряшки,
По ней плывут французские духи,
Она сдвигает трепетные ляжки,
Когда читает про любовь стихи.
Она потна, толста и краснолица,
Но в очень нижнем кружевном белье.
Нет! Всё-таки старик, а не девица,
Устроился на парковой скамье.
А день пусть будет пасмурный и хмурый.
А парк – не парк. Тайга и бурелом.
И там старик – садовою скульптурой.
Ненужный, словно “Девушка с веслом”.
Благодаря земному тяготенью
Старик, российских парков атрибут,
Колышется затейливою тенью.
И облака над головой цветут.
Дворник
Метла по асфальту – то шарк, то вжик
Среди равнодушных стен.
Он раньше был русский – теперь он таджик:
Реальный продукт перемен.
А вечер в клубок свернулся, ворча,
И северный ветер стих.
В подъезде – моча и подвальный топчан
Вполне умещает двоих.
Дома на песке, ледоход на реке,
А месяц такой голубой.
Нам дворники снятся к дремучей тоске
И строем уходят в запой.
Уходят в закат по людскому дерьму
Под шелест распахнутых крыл.
Герасим когда-то угробил Му-му –
Он правильным дворником был.
ЛЁТЧИК
Я лётчик. Я в небо заброшен, как камушек в воду.
Круги по воде разошлись, и растаял на облаке след.
Я разум мотора. Меня обучили полёту,
Сказали: "Лети. В приземлении сложностей нет".
И вот я – бумажный журавлик, залётная птица,
Небесный Агасфер. Дышу тяжело на бегу.
Я сел бы за стол, но не знаю, как нужно садиться.
Напиться и в брызги разбиться – вот всё, что могу.
Внизу соловьи. Там любовь расцветает чужая.
Моя не созрела ещё. Подожду. Пусть растёт... А пока
Я змеем воздушным парю, сам себя догоняю,
И знаю – мой леер недетская держит рука.
Не мне предназначены первые брачные ночи:
В быту я нелеп, как на палубе альбатрос.
Я просто – соринка попавшая Господу в очи.
И не приручаем, хоть в сущности робок и прост.
Я лётчик. Но баки пустеют, и падает скорость.
Диспетчер кричит: "На посадку!" И, видимо, мне
Придётся познать беспощадную приземлённость,
Щекою дождя прикоснувшись к колючей стерне.
игра в мушкетёров
“Снятся людям иногда голубые города…”
Л. Куклин
Сетка коммунальных коридоров,
Перестук товарных поездов.
Мальчики играли в мушкетёров
Во дворах советских городов.
Свитера и клетчатость ковбоек.
Впереди – дороги вензеля,
За спиною – строй “великих строек”
И возможность начинать с нуля.
Но, пока застолья да болезни
Дружно предрекало вороньё,
В плесень пенсий превращались песни,
А палатки – в грязное тряпьё.
Где вы, мушкетёры и бродяги?
Блекнет городов голубизна.
Только – тень креста, как гарда шпаги,
Звон струны и внуков седина.
СТУЛ
А смысл существованья стула в том,
чтобы удерживать чужое тело
От приземлённости и от паденья на пол.
Стул это знал. Стоял на твёрдых лапах
и был готов. В часах кукушка пела,
чтоб полон был чудных открытий дом.
Чтоб мудрый, повидавший виды шкаф
открылся и противно скрипнул дверью
и обнажил бы запахи белья.
Чтобы открылось жаждой бытия
окошко в сад, где ждут любви деревья,
всю ночь натужно почками шурша.
Чтобы пролилось красное вино,
чтобы раскрылась книга в нужном месте,
там, где понятно всё без лишних слов.
Чтоб ночь пришла под крик перепелов,
чтоб женихи в любви клялись невестам
сливаясь с ними мысленно в одно.
Стоит весна. И ночи так тихи,
что слышно как лежит фата в коробке.
Лягушки стонут. Страстно дышит пруд.
И девушки доверчиво кладут
в ладони стульев вызревшие попки
и пишут о несбывшемся стихи.
штабс-капитан
“…мело по всей земле...”
Б. Пастернак
Метёт, метёт и мерзко на душе,
Хоть редок русский снег в таких широтах.
Подрагивает в блюдце бланманже
И граммофон заходится в фокстротах.
Налить вина, поставить про пажей
Вертинского. Чтоб по душе со всхлипом!
Какая гадость это бланманже.
Куда ни глянь – повсюду гадость, ибо
Метель, как конь, несётся во всю прыть,
И не услышать боле посвист шашек.
И страшно понимать, что не дожить
До дня, когда Господь их всех накажет.
Напечатано в журнале «Семь искусств» #6(43) июнь 2013
7iskusstv.com/nomer.php?srce=43
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer6/Judin1.php
