Э. Геру
Сырые холстины развесила осень,
в ее коридорах плутаешь без света.
Приятель, тут впору бы грянуться оземь –
Литва не спеша превращается в Лету.
Свернулся воронками парусный ветер,
казалось, едва потянуло весною,
а талые воды – когда, не заметил –
объяли уже до души пеленою.
Никто не прикажет воде расступиться,
не гонит за дверь и не встретит приветом.
Как только такое могло получиться:
мы – гости повсюду, и дом наш – неведом.
Но все же, выходит, пора собираться…
Помедлишь еще – и не хватит отваги
представить, что мимо вагона, как в танце,
холмы поплывут наплывающим шагом…
Прощаться пора и писать полонезы,
ведь нам не удастся расстаться без грусти.
А если до крови руки не разрезать,
летейские воды Литвы – не отпустят.
* * *
по белой бесснежной пустыне
ступаю ногами босыми
по острому белому камню
ступаю босыми ногами
ни тропки ни вех ни приметы
лишь воздуха серые груды
и белые листья по ветру
летят неизвестно откуда
маршрут до невидимой точки
и должен пройти непременно
свернуть не пытаясь ведь тотчас
уткнусь в незаметную стену
спускаюсь по лестнице дома
толкаюсь в троллейбусе тесном
целуюсь в постели укромной
до точки иду неизвестной
под топот толпы заоконной
беседуя с другом прилежно
босой без рубахи посконной
бреду по пустыне бесснежной
а белые листья мелькают
им тоже положены роли
я чувствую рядом ступают
соседка товарищ по школе
мать люльку с младенцем качает
единым дыханием дышат
а белые листья ныряют
и вновь поднимаются выше
настала весназималето
свиваются осени нити
луна переполнена светом
и солнце повисло в зените
по белой бесснежной пустыне
ступаю ногами босыми
по стертому белому камню
ступаю босыми ногами
* * *
В. Чубарову
Уже утрачено давно
великолепное презренье,
и миновавшее полно
неутешительных прозрений.
Травою поросли следы
небезупречного скитальца.
Самосожжения плоды
нетрудно сосчитать по пальцам.
А тропка знай себе влечет
по жизни, от сомнений зыбкой,
и шагомер ведет подсчет –
до единицы – всем ошибкам.
Но в этом все же что-то есть,
мрачна не абсолютно повесть:
сохранена бывала честь
и не мертва – не шутка! – совесть.
И, ей же Богу, стоит быть
хотя бы для того поэтом,
чтоб небу было озарить
кого – необычайным светом.
Чтоб этот самый свет воспеть,
ему поверив без оглядки,
и над последней замереть
самоубийственной догадкой.
* * *
Веселое время мое миновало.
Античные статуи спрятались в ниши.
Когда-то мне музыка с неба играла,
а, может, не с неба –
но я ее слышал.
Входил налегке в покоренную Трою,
и птицы взлетали, лишенные веса.
Был молод – и равен богам и героям,
вели за собой Аполлон с Геркулесом.
Но годы бежали, как бог легконогий.
Деревья и люди меняли одежды.
И вот отвернулись, закутались в тоги
все те, на кого я надеялся прежде.
Земля накопила тяжелую силу,
и взгляд по дуге опускается долу.
Цветочное варево в чаше остыло,
и небо – в прыжке над поверхностью пола.
Трещат под ногами засохшие ветви,
и солнце – одно у черты горизонта.
О чем ты, вечернее небо, о чем ты?
Не ждите ответа.
* * *
В. Ханану,
накануне отъезда
По школьным картам прочесть ответ
не может пытливый глаз.
Мы отражаем небесный свет,
и свет отражает нас.
И так же нас отражает мрак
как ни был бы он глубок.
И эхо, ударившись о косяк,
уходит куда-то вбок.
Дом от стены до другой стены
полон шагов моих,
и стены дома защищены
присутствием нашим в них.
Все голоса окликают нас,
ветер уснул в трубе,
и мир – не видимый без прикрас –
удерживает в себе.
Но ищет изнанку календаря
неутоленный взгляд,
и листья прошлого октября
снова с ветвей летят.
Пусть пальцы ливня сплетают сеть:
ячейки – не проскользнуть,
теряет тягу земная твердь,
и мы изменяем путь.
И рвется цепкая нить минут,
и час не похож на час.
И, может, не правда, что нас не ждут
там, где не знают нас.
Другое пространство
очередное прощание завершено
вступаешь в пространство
где все слышнее шаги
приближающегося Командора
прыгун закончил разбег
оттолкнулся
и еще не знает сколько он пролетит
но исход единоборства с земным притяжением
не вызывает сомнений
стая чаек в сыром снегопаде
прилетевшая с городской свалки
не вызывает ни брезгливости
ни ностальгии по лету
точка в расширяющемся после взрыва пространстве
отставая в скорости
ощущает себя почти неподвижной
только свет звезд удаляется
быстрее скорости света
и невесомость – единственная опора
отодвигающая во времени
падение
вдребезги
