Очень кратко – о себе
Все мы, каждый из нас – старше или младше друг друга на годы своего детства. Причем, оно не расстается с нами: пребывает в нас то скрытно, то откровенно, то проявляется вдруг, причем, в совершенно неожиданном качестве. Точно могу сказать, когда детство вернулось в мою, уже довольно взрослую, жизнь и стало параллельно существовать со «взрослыми» стихами. Тогда, когда родилась внучка Мишель – частенько я называю ее Мойшеле, в честь моего отца, Авраам-Мойше Фальковича, немногие уцелевшие фотографии которого так волнующе похожи на меня (или наоборот).
Это возвращение в детство оказалось совершенно непредсказуемым и, прежде всего, для меня самого, поскольку был убежден в неприспособленности к «детскому стихотворчеству». А начиналось безобидными «детскими» опусами по случаю дней рождения. Потом выяснилось, что стишки интересны не только членам нашей семьи. И пошло-поехало, вплоть до публикаций в школьных учебниках.
Нередко слышу недоуменное: как, мол, удается сочетать, казалось бы, не очень сочетаемое – «взрослую» и «детскую поэзию»? Не опасно ли для здоровья, кошерно ли такое раздвоение личности, такая «поэтическая шизофрения»? К сожалению, это незаразно. К счастью – благотворно для организма. А причины, думаю, в давнишней детской обделенности: играми, беззаботностью, отцовским присутствием (погиб на фронте), маминым вниманием (работала на полторы ставки, мы почти не виделись), защитным силовым полем семьи и родни (почти все погибли в ту мировую войну)…
Очевидно, тогда, в том послевоенном детстве, что-то – невостребованное, нереализованное – закрылось во мне и законсервировалось до «лучших времен». А впоследствии очнулось и потребовало выхода.
Вспоминаю рассказ о диалоге К. Чуковского и С. Маршака, когда они выясняли свой подлинный биологический возраст. Не уверен в точности изложения, но, как мне кажется, тогда они сошлись на том, что Самуилу Яковлевичу шесть полных лет, а Корнею Ивановичу – целых восемь (чем он был неподдельно огорчен!). Не исключено, что мое «детское я» оформилось в несколько возрастных категорий: порою я воспринимаю окружающее и воображаемое (и пишу об этом) как четырехлетка, как восьмилетний ребенок, десятилетний… Не знаю… Может быть… Могу только догадываться об этом, поскольку процесс «созидания стихотворений» (в т. ч., и детских) происходит, как правило, в почти неконтролируемое сознанием время – на кордоне ночи и дня, в полусонном (или полубессоном) состоянии.
Как-то сама собою и в детские стихи вошла еврейская тема, актуальная для моей внелитературной жизни последние лет двадцать пять–тридцать. Не знаю, как относиться к тому, что некоторые уважаемые люди считают вообще все мои стихотворения еврейскими, а также, применительно к литературе для детей, говорят о традиции Шолом-Алейхема и советских идишистских поэтов первой половины двадцатого века. Не являясь мастером литературоведческого анализа, могу лишь напомнить, причем, прежде всего – самому себе, что традиция не такая уж предосудительная штука. В нашем народе всегда почитали и предпочитали верность именно традициям, усматривая в этом залог преемственности поколений и непрерывности основных принципов нравственного жизнеустройства. Но, конечно же, хочется, чтобы мои детские стихи были близки и понятны современному ребенку, независимо от национальности и страны, в которой он живет.
Григорий Фалькович
10.09.2013
Кошка сама по себе
С детских лет уже знакомы
Нам еврейские законы,
Но не хочет кошка Рута
Соблюдать закон кашрута,
И при случае, тайком,
Ест мясное с молоком.
Просьба
Кошку, мышку и букашку
Я просил докушать кашку,
А комарика и мушку –
Рыбный супчик, то есть, юшку.
Хороши и суп и каша:
Их сегодня ел Абраша.
Самое сладкое слово
Знаю вкусные слова:
Вафли, коржики, халва.
Слов на свете много сладких:
Мармеладки, шоколадки,
Штрудель, цимес, и цукаты,
И шабатный медовик…
Но скажу вам напрямик,
Даже повторю упрямо:
Слаще нет, чем слово «Мама».
Перевод с украинского – В.Богуславской
Очень вежливая птица
Попугай молчать не хочет –
Он твердит с утра до ночи:
«Бокер тов!»
И «Эрев тов!» –
Он других не знает слов.
Наша мама им гордится:
Очень вежливая птица!
Мезуза
Не помеха, не обуза –
На двери висит мезуза:
Чтобы горе и беда,
Ни за что и никогда,
Ни сейчас и ни потом –
Не проникли в этот дом.
Таблетка и попугай
Попугай посажен в клетку,
Потому, что за едой
Скушал мамину таблетку
И запил ее водой.
Поступил он так напрасно:
Стонет пятый день подряд…
«Попугайничать опасно!» –
Неслучайно говорят…
Дядя Зяма
Заведенье дяди Зямы
Часто посещают дамы,
Детвора и господа –
И гостям он рад всегда.
Есть там пол, окно и стены,
Кресла, новенькие фены,
Есть шампуни, гребешки
И, конечно, ремешки.
Он умеет делать дело –
Ловко, весело, умело,
Как по нотам, как по книжке:
Распрически, суперстрижки,
Что, хоть, вроде, и похоже –
Не совсем одно и тоже.
С чувством важности момента
Он берется за клиента:
Прямо, вдоль, наискосок,
Ушко, челочка, висок,
Шейка, пауза.
И вот –
Начинает стричь ... живот.
Дядя Зяма – не чудак:
Просто, он стрижет собак.
У него висит на стенке
Не один почетный знак,
И признательны ему
Рексы, Джеки & Му-Му.
У компьютера проблема
У компьютера – проблема,
У проблемы – имя «Эмма»,
А у Эммы-невелички
Очень гадкие привычки.
Для нее не нужен повод,
Чтобы мышку взять за провод,
И, конечно, неспроста
Звать соседского кота.
К счастью, старый мудрый кот
К нам в квартиру не идет:
Проходил он этот тест –
Кот оргтехнику не ест.
Дорины уроки
Села Дора за уроки.
Смотрит – ссорятся сороки:
Там, на ветке, за окошком.
Поискала взглядом кошку.
Стала к носу примерять
Руку, ручку и тетрадь.
Мятную сжевала жвачку,
Спела песню про рыбачку,
Высунув язык, дразнила
Из детсада малыша,
Долго с мылом руки мыла –
Больно пена хороша!
Пальцем по носу водила,
В глаз едва не угодила.
Съела пряников три штуки.
Ну, и тяжелы науки!
Перевод с украинского – В.Богуславской
Клад
Где-то, как-то, с кем-то, кто-то
Откопали ночью что-то,
А потом в глухом подвале
Чем-то крепко обвязали,
Принесли его кому-то
И решили почему-то
Так запрятать и туда,
Чтоб никто и никогда…
Кто отыщет этот клад –
Будет счастлив и богат.
Улыбка
Улыбка – не рыбка и даже не птица,
Но каждому в жизни она пригодится.
Давно никакого сомнения нет:
Мы все для улыбок явились на свет.
Ты утром проснулся:
Вокруг оглянись.
Чтоб мир улыбнулся –
Ты сам улыбнись!
О возрасте
Годовалый слон – ребенок,
И зовут его – Слоненок.
В том же возрасте Барбос –
Абсолютно взрослый пес.
А вот, взять, к примеру, Муху –
Тут пойдет иной расчет:
Муха в древнюю старуху
Превратится через год.
А теперь, читатель мой,
Побеседуем с тобой.
Если верить добрым слухам,
Ты родился и подрос.
Не слоненок ты, не муха
И, надеюсь, не барбос.
Начинается твой век:
Будет разная погода,
И меняться будет мода,
Но свои людские годы
Проживи как человек.
Неспешно, распевая фуги Баха
Неспешно, распевая фуги Баха,
Куда-то направлялась черепаха.
А ей навстречу двигалась гадюка –
Она ползла, насвистывая Глюка.
А следом кот: он вылечил бронхит,
И распевал последний супер-хит.
А где-то рядом – не попса, не джаз –
Шагал с народной песней дикобраз.
Я тоже шел тропинкою лесной.
Не пел. Я наслаждался тишиной.
Быть могут вкусы разными у всех,
Причем, для дружбы в этом нет помех,
И для улыбки, и для доброты.
Я с этим согласился бы.
А ты?
Броня зиму рисовала
Броня принялась за дело.
Кофту тёплую надела.
Что еще? Сапожки, шубка...
Холод – это вам не шутка!
Тёплую набросив шаль,
Села рисовать февраль.
Вот и мама возвратилась:
Ты зачем так нарядилась?
Как ты, доченька, одета!
На дворе – июль и лето!
Не погода, а – мечта!
Чем ты, Броня, занята?
Дай-ка, гляну я сама.
Подошла – а там зима!
Иней. Речку льдом сковало.
Все вокруг околдовало.
И на маму, как на грех,
Задувать позёмкой стало,
Показалось: из овала
Сыплет настоящий снег...
Мама вздрогнула от стужи:
Может, свитер маме нужен?
– Ладно, Бронечка, трудись.
Да смотри, не простудись...
Перевод с украинского – В.Богуславской
Корова Виолетта
Корова Виолетта –
Поклонница балета,
Хотя привычка
Эта мешает ей слегка:
Занятия балетом
Идут зимой и летом,
Но падают при этом
Надои молока.
Хозяйка тетя Бетя –
Курьер в дневной газете –
Сказала Виолетте:
Нам нужен рацион!
Так повелось на свете:
Когда есть муж и дети,
То мы за них в ответе –
Особенно, в сезон!
Пойми же ты, корова!
Прости мне это слово.
Корова Виолетта,
Поклонница балета,
Воскликнула на это
О, Боже! Почему-у-у!
Как можно быть эстетом,
В душе почти поэтом,
И все-таки при этом
Пренебрегать балетом –
Я, лично, не пойму-у-у?!
Прошли и пролетели:
Минуты, дни, недели...
Сегодня тетя Бетя
И муж ее, и дети –
В театре, в оперетте:
Пришли на бенефис.
Она и муж, и дети –
Солистке Виолетте
Преподнесли букетик,
Из клевера, «на бис» –
Питательный сюрприз
Для лучшей из актрис:
Сплошные витамины –
Не то, что георгины.
Сверчок запечный
За печкою живет сверчок запечный –
Певучий, приставучий и беспечный:
Беспечный – это значит беспечальный,
Живет себе да песенки поет.
А на березе – выводок скворечный,
Он тоже и певучий, и беспечный:
Беспечный – это значит, он без печки –
Живет себе да песенки поет.
Но если взять двугорбого верблюда –
Он ест колючки на второе блюдо –
Всегда печальный и всегда молчальный,
Он ходит по пустыне и молчит.
Я не мечтаю быть скворцом беспечным,
И не хотел бы стать сверчком запечным,
А также: есть колючки, быть печальным,
Двугорбым, длинноногим и молчальным –
С хвостом и оттопыренной губой.
Хочу я быть всегда самим собой.
Шалахмонесы
Симпатичны и лохматы,
В доме доброй тети Златы:
Под горжеткой, под газеткой
Или где-то за кушеткой –
Шалахмонесы живут.
А что видел их не каждый,
Это аргумент неважный,
Потому, что в той квартире,
Номер, кажется, четыре,
Все жильцы – и стар, и млад –
По ночам обычно спят.
Ну, а эти, что лохматы –
Постояльцы тети Златы –
Доброглазы, крупноухи,
Сверху торбочка на брюхе –
Начинают колдовать –
Хоть мальчишка, хоть девчонка,
Сны для каждого ребенка
Доставать:
Добрый, честный, негневливый –
Получает сон счастливый,
А тому, кто задается,
Злится, врет, скулит, дерется,
Кто жестокий, кто жаднючий –
Достается сон страшнючий!
С темнотой они «на ты»,
И под кровом темноты,
Часто даже у соседей,
Лечат кукол и медведей,
Нитки, вату и опилки
Убирая за собой,
Да играют на сопилке
И на скрипке голубой.
Днем они – и врозь, и вместе,
Но всегда в укромном месте:
Дремлют, спят, клюют носами
За настенными часами,
Может быть, у папы в папке
Или в старой лисьей шапке,
Под газеткой, под горжеткой
Или где-то за кушеткой...
Вот какие в той квартире –
Номер, кажется, четыре –
Под присмотром тети Златы,
Симпатичны и лохматы,
Тепло-крупно-мягко-ухи,
Сверху торбочка на брюхе,
Озорные, заводные,
Не чужие, а родные –
Шалахмонесы живут.
Да или нет
Не наказан и не брошен.
В этом доме – все свои.
Я – еврейский кот. Хороший.
Из порядочной семьи.
Да, я признаю ошибку.
Да, немножко виноват.
Да, случайно скушал рыбку,
Что купили на Шабат.
Правда, в рыбке, как назло,
Оказалось два кило.
Но ведь я того не знал…
Все. Простите. Осознал!
Про канал и про кагал
Мы Русановским каналом
Проплываем всем кагалом,
А кагал – одна семья:
Папа с мамой, с ними – я;
Раз – бабуля, два – бабуля,
Плюс одна болонка Джуля,
Плюс два деда – с нами вместе:
Вышло восемь? Все на месте!
Вдоль движенья парохода –
Распрекрасная погода,
Улыбается канал,
Люди, птицы, тучки даже –
Мы им с парохода машем:
Я и всё семейство наше –
Неразлучный наш кагал.
Лето. Солнце. Волны. Смех.
Джуля, ша! Не лай на всех!
Перевод с украинского – В. Богуславская
Акирфа
Памяти выдумщика и шутника Л. Сосиса
Снился Леве сон чудесный,
Сон-подарок, сон-лафа:
Край приснился неизвестный
Под названьем Акирфа.
Там по тропочкам и без
Ходит нолс, бежит арбез.
Там легка, парнокопытна,
Пробегает аполитна –
Даже вел и даже ргит
За такой не уследит.
Там во всякую погоду
Лидокорк диктует моду –
Все он знает назубок.
Бродит кыб, шипит арбок.
И фариж идет по воду,
И почти повсюду там –
Удакак и акакам…
Не будите нынче Леву –
Лева долго спать привык,
Но не польский, не корейский –
Допоздна учил еврейский
Замечательный язык.
А евреи, как известно –
Удивительный народ!
Пишут, пишут круглый год:
Но не слева и направо –
А совсем наоборот!
Леве, что бы ни случилось,
Все равно придется встать.
И о том, что ночью снилось,
По-еврейски написать.
Ну, а тигры со слонами
В Африку вернутся сами.
Перевод с украинского – В.Богуславской
История одной любви
Доверия достойный Доберман
Рассказывал на переменке в школе
Про умопомрачительный роман,
Имевший место между ним и Колли.
Тогда, от нетерпения сгорая
И повинуясь голосу судьбы,
Он прогулял уроки: пенья, лая,
Даванья лапы, танцев и борьбы.
Забыв режим, приличия и меру,
Воспринимая жизнь как волшебство,
Они носились радостно по скверу,
И медленно гуляли вдоль него.
Им вдруг открылась беспредельность мира.
Он сочинил свой самый первый стих.
И вафельный стаканчик, от пломбира,
Был разделен – любовно – на двоих…
Этот мальчик – просто чудо
Восхищен окрестный люд:
Этот мальчик – просто чудо.
Он плюется, как верблюд,
И похож он на верблюда:
Статью, профилем, губой –
Лучше всяческих комедий!..
Хорошо, когда тобой
Восхищаются соседи.
У червячка, в капусте
У червячка, в капусте,
Нет повода для грусти,
И жук в речном песке
Не ахает в тоске,
И муха, между прочим,
Печалится не очень…
Друзья мои, знакомые,
Не все ж мы – насекомые!
Позвольте Вас спросить:
Могу я погрустить?
Питон
Осенило вдруг питона,
Что живет он монотонно:
Телевизор, сон, еда…
Нету смены декораций,
Ни волнений, ни оваций –
Скука, серость, ерунда…
С той минуты минул год.
Наш питон уже не тот.
Он теперь на круглой сцене,
А, точнее, на арене –
С булавою и с мячом –
Служит в цирке: циркачом.
Бис, успех, призы, столицы…
Золотая вьется нить…
В жизни главное – решиться
Образ жизни изменить.
Мой знакомый крокодил
Мой знакомый крокодил
Не один гулять ходил:
На капроновом шнурочке
Куст сирени выводил.
Шли. Делились новостями.
Размышляли о судьбе.
И цветущими кистями
Колыхали при ходьбе.
Рядом с ними пахло тенью.
Солнцем. Далью голубой.
И, немножечко, сиренью –
Это, уж, само собой!
День светлел. Добрели лица.
В небе – тучки ни одной.
И раскрашенная птица,
Та, что в детских снах гнездится
И над спящими кружится,
Пролетела надо мной.
Две казенные фуражки
Как-то утром, очень рано,
Незаметно для охраны:
Опозорили вороны
Замминистра обороны –
Утащили у бедняжки
Две казенные фуражки.
После небольшого спора
Оба головных убора
Водрузили – как обнову –
В зоопарке, на корову:
Набекрень, на каждый рог,
Чтоб любой увидеть мог.
В зоопарке – полный шок.
Две фуражки – не мешок!
Как? Откуда? В чем причина?
Может, это – грозный знак?
Признак звания и чина?
Что-то явно здесь не так…
И пошла по свету эта
Удивительная весть.
Даже сторож, тетя Света,
Отдает корове честь.
А сантехник, дядя Вова,
Хоть он, вроде, ни при чем,
Снялся рядышком с коровой –
Вместе с гаечным ключом:
Для пиара, девять раз.
Фотки вышли – суперкласс!
Напечатано в журнале «Семь искусств» #9-10(46) июнь 2013
7iskusstv.com/nomer.php?srce=46
Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2013/Nomer9-10/Falkovich1.php
