Алексей ФИЛИМОНОВ
г. Санкт-Петербург
«Каплей бессмертия и милосердия…»
СНЕЖНО
В небе кипящее манное крошево,
миг отрешения от бытия,
что предвещается снегом хорошего?
Вот он клубится, лобзает меня.
Тают снежинки прекрасно-колючие,
и на ладони проявленный ток, –
так умирает в бутоне созвучия
маленький влажный небесный цветок.
Каплей бессмертия и милосердия,
вспыхнув под серых небес потолком.
Время, застывшее перед возмездием
сил дароносных – иным языком...
* * *
Весенний снег медлительней, чем зимний,
он успевает на лету прозреть,
порою в капли обращаясь ливня,
порою успевая долететь.
Укрыть собой, неповторимым пухом,
немую хлябь, взыскующую свет,
назло прогнозам и нелепым слухам
он мыслит и к тебе летит в ответ.
Коснись лица, пылинка безвозмездья,
растаяв, как слеза небытия...
Последний снег, ниспосланный созвездьем,
кружится, о бессмертии моля...
ОЗЕРО ЗОЛОТА
Нега, Онего,
чисты облака,
летнего брега
наплывы песка.
Олова лава,
блистает вода,
синего сплава
зияет руда.
Соли добавить
щепоть, и звездой
в зарево вправить
маяк золотой.
Чашею тучи
черпая раплав-
ленный, жгучий,
сверкающий сплав.
Озеро-слово
рассветное плавь,
по золотому
отправимся вплавь!
ИСТАЯВШАЯ
Кто серебрит стальные крыши,
как не далекая звезда?
Она ступает еле слышно,
чуть задевая провода.
Они трепещут, словно струны,
и ангел с лирой, светлокрыл,
торжественный и вечно юный,
открыл симфонию светил.
И воздух внемлет светлой боли
ушедшей от любви звезды,
и свет ее блестит в ладонях,
как озеро живой воды.
* * *
В обоях притаившиеся сны
уже плетут узоры зазеркалья,
и тьма, по потолку небес стекая,
заполнит комнату, где снами будем мы.
Фонарь-паук пронзает полусуть,
в углу двойник тоскует этажерки,
где книги – безучастья водомерки,
пока их не раскроет кто-нибудь.
Спать иль не спать? Ответит тишина,
за шторою – алмазные созвездья
трехмерным стеклорезом милосердья
кроят кристалл невиданного сна.
* * *
Спас-на-крови опять слезится
в закатном олове миров,
где Слово жаждет воплотиться,
и ночь утратила покров.
И Сам Христос как Древо мысли
пророс ветвями сквозь меня,
и буквы нежные повисли,
и просветляя, и храня.
АВГУСТ ПУСТ
Кузнечик пьет росу
так звонко и бессонно,
и звезды на весу
сквозная держит крона.
И белка по шесту
шершавому – как птица,
пронзает высоту,
где в яви растворится.
Запомнится пустяк –
немая скрипка в полночь,
колышимый сквозняк,
которого не вспомнишь.
И близкий звездопад,
и чей-то крик пред бездной,
и яблоневый сад
в туманности окрестной.
