Скорый пассажирский поезд «Тюмень-Омск» следовал привычным расписанием, вонзаясь в снежную бурю. Привычно покачивались вагоны, шуршали двери купе, непривычным казался лишь тихий плач, заглушаемый динамичным ритмом колёс. Кто-то из пассажиров слишком резко высказал своё недовольство обслуживанием и даже толкнул молоденькую проводницу по фамилии Малахольская, попытавшуюся что-то возразить. Ссутулившись, женщина поспешила укрыться от посторонних глаз в своём крохотном купе, но едва она отпустила ручку двери, которая по инерции должна была закрыться, как в остававшуюся щель кто-то выставил ногу. Обернувшись, проводница увидела невысокого человека с каким-то загадочно сияющим взглядом. Незнакомец, не замечая её слёз, не стал расспрашивать о случившемся. Тем не менее, он сказал, внимательно взглянув на бейджик:
– Олеся Олеговна, можно я тебя обниму?
Женщина качнула головой и расплакалась ещё сильнее. Незнакомец молча обнимал её, пока накопившееся выходило со слезами. И вдруг он отпустил её, а женщина, очнувшись от порыва, принялась вытирать слёзы. Она перестала плакать и бросила на мужчину чуть удивлённый вопрошающий взгляд: «почему он так рано её отпустил?» Однако из чувства благодарности Олеся Олеговна произнесла:
– Спасибо, что пожалели. Иногда так важно, чтобы тебя кто-то пожалел.
– А я тебя не жалел и не жалею, – ответил незнакомец.
Женщина опешила, а затем насторожилась. «Маньяк что ли?» – мелькнула мысль. А тем временем незнакомец продолжил:
– Хочешь, чтоб такое повторилось?
– Что? – не сразу поняла проводница.
– Хочешь, чтобы с тобой ещё раз поступили так же?
– Нет, – выдавила она чуть растерянно.
– Нет, или очень сильно хочешь, чтобы такого больше не повторилось?
Незнакомец говорил так участливо, что женщина задумалась и ответила:
– Хочу, чтобы такого не повторилось…
– А ты знаешь, почему это случилось?
– Не знаю.
– Потому, что с тобой так можно поступать.
– Что?!
– С тобой так можно поступать, – невозмутимо повторил незнакомец.
В ответном взгляде Олеси Олеговны смешалось столько эмоций, что даже психологу было бы сложно их разобрать: и удивление, и злость, и обида. Её глаза пронзали незнакомца. А тот спокойно добавил:
– Ведь ты же это позволила не в первый раз. А значит, это можно. Значит, с тобой так можно поступать.
Невысокий пассажир развернулся и направился восвояси по затоптанной ковровой дорожке вагона. Проводница Малахольская рванулась за ним, но вцепившись в косяк двери, вовремя остановила себя, испугавшись, что ударит незнакомца.
Через пару часов, Олеся Олеговна в поисках сочувствия заглянула к подруге, ехавшей в отдельном купе «для своих».
– Представляешь, этот козёл сказал, что со мной так можно поступать! – уже в третий раз повторила она, стараясь не пролить ни капли кристального «бальзама от любой боли».
Пьяная, но ещё в силах произносить что-либо, подруга-собутыльница изрекла:
– А, прикинь… С тобой, правда, так… можно. Он прав! Ты только не обижайся, я же твоя подруга…
Возмущённая проводница, не допив свою стопку, резко поднялась и метнулась к выходу. Но вдруг замерла, глядя в никуда, и, покачиваясь в такт движениям вагона. Внезапно её взгляд ожил, и глаза забегали, словно в душе их хозяйки шла какая-то борьба. Затем вновь её взгляд устремился в никуда, и ожили только её губы.
– Я стану сильной, – прошептала она себе. Улыбнулась и, обернувшись к подруге, сказала: – Спасибо.
Но собеседница уже лежала на столе и только подняла руку вверх, демонстрируя торчащий вверх большой палец.
