Влюбленные этой войны...0

*** Ривке Как жаль, послушай, что прошла пора других, тебе подобных. Как жаль, что кажется немодным сидеть, закутываясь в шаль. Шальное время - век шальной не устает, а мчится, мчится. Вскормила двух людей волчица, сама осталась за стеной большого города. Пойми, ты - устарела! Впрочем, вновь ты (сквозь тьму веков и непогоды), укрыв волчицу шерстью кофты, о чем-то шепчешь ей одной. *** Илье Великому смирению учусь... О, сколько я пыталась научиться не маете и не смятенью чувств, а бытию спокойной ученицы! Мне не умелось плакать по ночам, мне не хотелось лишнего раздолья, но ветер пел, но кипарис молчал, но я - зачем-то - наполнялась болью. Не знала я - к чему даны блага - блаженство, блажь, бродяжничество духа? Зачем пришла ослепшая старуха и мне свой дар прозренья отдала? И, получив ответом на вопрос, не голос, не послание, не песню, - а просто взгляд упрямый поднебесья... Я поняла. И не сдержала слез. Парафраз Шептали тени на ушко про то да это... Сперва - дуэтом, а потом - осталось эхо. Стихи лились - чистейший шелк. Торшер, халатик. Подумав "будет хорошо", сказала "хватит". И ночь упала на огни, рычала вьюгой о том, что надо так - "одни" и "друг без друга". И никаких сплетений ног, свечи горенья... Не выходил иной итог стиха творенья. *** ... Но память мне, прости уж, не нужна. Ни о тебе, ни о безумном всяком. Маяк маячил (закурившим зеком), босяк гундосил, глупый калик кашлял и бормотал про то, что день вчерашний воспринимать обязаны двояко, тогда не будет холодно и страшно прощаться с городом, рекою, веком. Ты умер. Впрочем, умер понарошку. Нашел укрытие (в нём волгло и прохладно). Сидишь и гладишь женщину иль кошку - тебе без разницы - мурлычет, вот и ладно. И память мне, поверь уж, не нужна ни о тебе, ни о безумном всяком. Раз в год очнуться, даже не заплакав... Не кошка, не подруга, не жена. *** И не умножай разговоры с женщиной... Пиркей авот (Поучения отцов) Назло дарению простому, подарок непростой лови. О, смесь гремучая любви с привычкой наслаждаться словом! Проговорю, пролепечу, рождая звуков мириады, заговорю и сяду рядом, под говорок прижмусь к плечу. И буду, буду говорить... А ты, мои услышав речи, не углядишь стальную нить, тебя связавшую навечно. *** "Рахель оплакивает сыновей своих, и не может утешиться" (Иермияу 31:14) Вот женщина. Она лицом черна. Глаза мертвы. И пустота над нею. Над пустотою только ястреб реет. И смотрит ястреб с поднебесья на сидящую, глядящую в пески, укрытую не тенью тамариска, но тьмою боли, тьмой земной тоски. Сын - далеко, она - безумно близко от ночи той, в которой нет ни зги. *** Влюбленные этой войны... Непросто они влюблены. Непросто. Увы. Непривычно. В глазах у влюбленных войны не розы, не звезды, не клин, курлычащий говором птичьим. В глазах у влюбленных войны застыл океан тишины. Секунда в такой тишине поможет забыть о войне. *** Когда закончились слова в моей осипшей глотке, душа сказала: "Ничего, ты помолчи чуть-чуть. Век человечьих слов, пойми, и скорбный, и короткий. Но вечен и всегда хорош слов бессловесных путь". Когда устала я смотреть на этот мир кровавый, душа взглянула на меня, проговорила: "Да... Ты отдохни и не смотри - ты вправе. Вправе, право. Но - помни - зрение души не меркнет никогда". Когда я слушать не смогла коротенькие сводки, когда оглохла от толпы, орущей "вам - позор!", душа сказала: "Тишина имеет голос кроткий, но этот голос растворит и грохот, и разор". *** Говорю себе:"Ну же, ни к чему нынче слезы, пей, давай, валерьянку, пей, давай, мятный чай ". Только фото... Вот кто-то был и сыном, и мужем, а сегодня он - фото, а сегодня - "прощай". Я-то выпью свой чай, и запью валерьянкой. Я-то сделаю вид, что сильней - не бывает. ...этот мальчик на фото от меня улетает он вот-вот - и растает в незыблемых далях... Этот чай - слишком горький. Горше худшей полыни. В каждой капле - отравой - о погибшем рассказ. - О, скажи мне, доколе - Испокон и поныне. Но - поверишь? - не дольше. Но - молитесь! - о нас. *** Не сумерки, не мгла, не тени тьмы - но вздох пустынный, обморок, ненастье. Настил постелен - жесткий пол незастлан, старик бормочет, что рабы - не мы. Я в сотый раз пытаюсь не забыть про голос звавший, про шофар гудевший. И монотонно повторяю "Где ж ты?". И снова рву нервущуюся нить. Напечатано в журнале «Семь искусств» #11(57)ноябрь2014 7iskusstv.com/nomer.php?srce=57 Адрес оригинальной публикации — 7iskusstv.com/2014/Nomer11/Orti1.php