* * *
Это руки твои всё слышны,
Расплывясь на свету, как мембраны.
Это речи, чисты или бранны,
На ветру щекотны и смешны.
Ну, должно быть, октябрь:
Семь погод
Ножки свесили с лавки садовой
И свои небольшие содомы
Уложили на грудь, на покой.
Это падаю навзничь, навзрыд,
Чтоб нестриженный помнить затылок
И картечинки ягод застылых,
По десне покатав, не разгрызть.
Повторись, мой любимый, во всем,
Головой приникая к ключице
Всякой женщине, что приключится
Над твоим посторонним лицом.
Горло шарфом укрой, засвисти,
Не сменись ни в улыбке, ни в кашле.
Пусть и мне позавидуют:
Как же
Умудрились Вы это снести?
Хорошо б умудриться и впредь!
И, кивая той женщине легкой,
По прическе, по сгибу у локтя,
Несомненно, тебя усмотреть.
И целую слова с твоих губ –
Да не лопнет пузырик сквознейший.
Оставляю их милым, позднейшим
В октябре.
И уже на снегу.
* * *
С обетованными полями
Мы сообщались через травник,
Но надоело быть полярными,
И вот – балакаем на равных.
Доверься мне, мое Отечество:
Так вижу я, и так пристало,
И ты не девка-перестарок,
Чтоб сестриным вдовством утешиться.
С кем нынче, Родина, ты носишься,
Как баловень-спортсмен с мениском,
И у кого в прихожей просишься
Поздравить с тезоименитством?
Обойдена твоими яствами,
Я не захнычу – выкусь накось!
И тем не менее все явственней,
Что мне мала твоя инакость.
Ни в Пугачи и ни в раскольники
Не поступлю за воду в ступе.
Мне просто видно с колоколенки,
Как снисходительна доступность.
Ведь полномочий не заискивать –
Ни выторгуешь, ни укупишь…
Любимая моя! Неистово
Целую твой тяжелый кукиш.
Ты вкруг меня погуще хворосту
Подбрось и действуй без жеманства:
В такое время лучше попросту,
А мне начхать на мессианство.
* * *
Не надо вспять. Уже теперешнее.
Там – по живому тракт, как санный.
Ты знаешь что?
Теперь – побережнее.
И знаешь как?
В одно касанье.
Тот маловер со зраком суженным,
Обкалывавший, как зубило,
Совпал с ласкающимся, суженым,
И я бы все перезабыла,
Да что поделаешь, что оба родня,
А брать не по карману двух им!
За предыдущего и оборотня
Я поплачусь единым духом.
Пусть новая, хоть и ворованная,
Душа, в своем кутке обникнув,
Причмокивает, вроде рева она
И вроде с куклою в обнимку.
* * *
В антракте, в провинции, в зябком углу,
Где плесень не знает о пенициллине,
Хозяйки уже огурцы посолили
И тмином сорили на грязном полу.
И было доступно газет не читать,
Не печься душой о страдающем брате,
Но лишь хлопотать, что тебе я чета
Не столько в провинции,
сколько в антракте.
Друзья уловили, как воздух остер,
Про климат сказав
назывным предложеньем,
И стали просить наш роман с продолженьем,
Чей «выпуск» пока придержал киоскер.
На что уж меньшая любовь удалась
Такой вот троюродной и малокровной –
И то засочилась, как вырванный всласть
Дантистом-крестьянином корень морковный.
Но как, мой подкидыш со стрижкой приютской?
Твои имена ни за что не поются.
Друзья у буфетной жуют «со всех ног», –
В антракте, в провинции третий звонок.
* * *
Никаких не вчиним неподобств –
Ослушанья, кощунства, побега.
Так больной отрицает погост
При наличье иного ночлега.
Что дается, то дадено впрок
За родное, за буднее иго.
Ты – изданье, где всё между строк,
Ты – моя Голубиная книга.
Не унизились мы до обид
На всеобщие узаконенья.
Просто сердце зашлось – и стоит,
И ему не найти примененья.
* * *
Только Будущий, Сведущий знает
Острогранный разлом бытия –
Дом, в котором тебя проклинают,
Дом, в котором возносят тебя.
Адрес есть у Бедлама, Содома,
У родства – ни казны, ни цены,
И усилия первого дома
Безусильно на нет сведены.
Даже в топлости града Петрова,
Чьей любви заслужить не дано,
Откровение дома второго
Нерушимо и соблюдено.
(А казалось, не смыть и геенне
Кровопуск обоюдной борьбы!)
На сращенье обоих строений
Нам, увы, не хватает судьбы.
В это зодчество и созиданье
Столько вложено – не передать!
Потому-то на наше свиданье
Мы уже не вольны опоздать.
* * *
Я – здоровая, даже живая, –
Хлопну створом последних дверей –
И как будто уже забываю
Твой египетский вырез ноздрей.
И уже тяготеет нормальность,
Сочетает с вопросом ответ.
Наступает иная реальность –
Выступает углами конверт.
Или время тебя затеняет,
Заливает, как ссадину йод,
Или Бог меня так сохраняет,
Что и снов о тебе не дает.
