И ты
Мама, бабушка умерла навсегда?
Навсегда-навсегда?
Даже если громко заплакать?
Даже если на улицу в холода –
без пальто, босиком,
ну... совсем – без тапок?
Даже если дядь Борин вреднючий Пират
вдруг сорвётся с цепи´
и меня укусит,
всё равно она не придёт меня обнимать,
пожалеть, полюбить, пошептать:
«Не куксись:
всё до свадьбы, увидишь, сто раз заживёт;
вот поверь мне – нисколько не будет больно!
Слушай сказку, золотко ты моё...
– Про жука с Дюймовочкой?
– И про троллей.
...Скоро папа должен прийти,
Разберётся, ужо, с дядь Борей.
Ишь, наделал Пират историй:
покусал ребёнка, помял цветы!»
~~~~~~~~~~~~~~
– Мам, а ты не умрёшь навсегда?
Я без тебя спать не буду, играть и кушать...
– Никогда не умру. Не верь никому, не слушай.
– Мам, и я не умру?
– И ты.
Трое любимых
Трое любимых – мама, отец и брат;
поле картофеля, пруд в серебристых ивах.
Как ни проси – не вернут, не вернут назад
этот осенний день четверым (чет-ве-рым!)
счастливым.
Трое любимых – мама, отец и брат.
Жар от костра; печёной картошки запах.
Трое любимых меня не устанут звать
в наше вчера, которое будет завтра.
…Этот сквозняк потерь – он выстудил изнутри;
по именам зову вас, трое любимых –
мёртвых.
…Возле костра – три имени. Тени – три.
И печёный картофель горочкой. Для четвёртой.
Мир, который вынут из войны
С.К.
…Мир, который вынут из войны,
Населяют мураши и птицы;
Там пекутся облака с корицей,
И на блюде – ломти тишины.
…В миг, который вынут из войны,
Опуститься в заросли кипрея
Под мучнистым облаком,
Шалея
От счастливой ждущей глубины,
Серо-синих, с крапинками, глаз,
Погрузиться в омут поцелуя.
...Был необитаемым до нас
Миг июля.
Тёплый миг июля.
Иди домой
Я так люблю мой старый милый дом
С его забытым яблоневым пиром,
Где вот за этим простеньким столом
Сидело счастье,
Но ушло не с миром.
Как ночь светла!
Вины тяжелый гнёт
Я с ангелом своим делю бессонным;
Луна в окне похожа на Мадонну,
Сейчас и ангел от меня уйдёт.
…Летает белый пух, как белый снег,
Меж яблонь кто-то плачет за стеною;
Я выбегу и дверь ему открою,
Но никого за этой дверью нет.
…Я так грешна, и ангел грешен мой:
Он нас друг к другу не привёл с повинной;
Пробьют часы полтретьего в гостиной.
…Мой ангел, ты замёрз. Иди домой!
Распахнутое время в сад
Здесь, ездоков заждавшись юрких,
Припал к стене велосипед;
Здесь на щеке моей дочурки
Варенья вороватый след;
Здесь переложенных соломой
Созревших яблок аромат...
В сенях родительского дома –
Распахнутое время в сад.
Дрожит в оконце луч упрямый,
И видится в дверной просвет –
Мелькает между яблонь мама.
Которой нет.
...Постиран лёгкий сарафанчик,
С бретелек капает на руль,
А под окошком ходит мальчик;
– Усну ль?
Бормочут куры на насесте,
Водворены цыплята в клеть.
Кому не спать в дому невестой?
– Ответь...
Вербное
…Как будто с вербы жёлтая пыльца,
твой смех осядет на пейзаж прибрежный.
Я снова умолчала слово «нежность» –
попробуй сцеловать его с лица.
И это будет временная суть
того, о чём теперь не скажешь всуе.
Осыплются пыльцою поцелуи,
и вербой прорастут когда-нибудь.
…Как плещется, как бьёт крылом закат
огромной водоплавающей птицей!
Наверно, нам не раз ещё приснится
и берег, и волна, и долгий взгляд,
и ветер, влажно дышащий в лицо,
и это состояние прибоя...
Пусть «всё пройдёт»,
но не для нас с тобою
пока что эта мудрость мудрецов.
Мы будем безнаказанно чудить,
и над прекрасной книгой забываться,
и всё придёт, и даже, может статься,
не сразу соберётся проходить.
Унежма
Очень северный сюжет, очень северный;
Банька рубленая, дух можжевеловый;
Баба жаркая – в сугроб снега белого!
Тело нежное – спелей хлеба спелого;
Булка свежая хрустит нежной корочкой;
Свёкор из дому глядит из-за шторочки,
А в желе её грудей – две брусничины:
Будет милый целовать их по-птичьему.
Зёрнышки на языке – вкуса счастьица:
Морс брусничный – хорошо настоявшийся!
Милый зёрнышки клевал да поклёвывал,
Вдовый свёкор горевал-пригорёвывал.
Вдовый свёкор – молодой, стать нездешняя
(Не пойду на грех такой – хоть зарежь меня!)
...Ты гуди про нас, Унежма заснеженна,
Где нехожена зима и неезженна,
Где рябина над прудом – гроздья алые,
Где клубами пара в дом – мысли шалые...
Я в Унежме – уж другая – не прежняя:
Так люби меня – губи! И... унежь меня!
Хрупкий, как иней, рай...
Там, где дрожат на волне одной
нервы наши и вены,
где дирижирует тишиной
внутренней, сокровенной
осень, которой печален лик;
где за полётом – паденье
(после мига паренья
листья к корням легли... )
…Там, ощутив по-новому мир,
нежим свою усталость:
только бы состоялась
сага нашей зимы.
Только б,
в четыре глаза
глянув за льдистый край,
не уронить ни разу
хрупкий, как иней, рай.
