Из окна вагонного видится земля, ловко ускользающая взмахами крыла. Запечатлеть картинку взор мой не успеет в памяти, как тут же исчезают с глаз моих лесные тропки дальние.
О своём на миг задумался, и вернулся мысленно: детский паровозик мой, он как будто взрослый, так же думал, как и я, что Всевышний видит смысл только в том - кто на путь свой истинный встанет и пройдёт, тот в конце дороги жизни счастье обретёт.
Только дом мой прежний позади давно. Я уже не маленький - взрослый пассажир. Нет той детской лёгкости, с коей управлялся я, но теперь идёт к концу - взрослая игра.
Всё, что сердцу значимо, где-то далеко. Но, как в дымке утренней, затаит стекло тот же образ видимый – Катино лицо.
До заката, заглядевшись вдаль, коротаю путь. Небеса на месте, деревца бегут, и Катюшин образ - за моим окном. И забыться лёгким сном от светлейших в памяти черт её лица будет нелегко.
И смотрю в окно я вновь и вновь: то речушки краешек, то мелькнёт изба. Дождик вездесущий на стекле окна. Старые деревни, белые столбы, красные закаты, серые мосты.
Мой вагон плацкартный: синий, номер два. В нём раздумья движутся - так, почти едва. «Но тебя, Катюша, вспомнил я: в мыслях тут же чувства всплеск - огоньки тепла. Вот представил мысленно: я спешу к тебе, ты встречаешь искренне, и губа к губе».
Я на нижней полочке, где вполне тепло. Взор приник к окошечку, на душе – легко. Весь состав шатается, сердцу не до сна. «Неслучайно, милая, полюбил тебя».
Есть от скуки сожаленья о редчайших встречах в наших дивных снах. Но ярчайший взгляд твой западает в душу, и вся скука длинная поменялась радостью за судьбу и встречу в прошлые года. И твои раскрытые глаза: их зелёный мягкий свет - он такой глубокий; и как будто бы в очах твоих длится тишина.
Есть мечты о встрече вопреки всему. Мне нужно лишь отбросить прочь излишнее, чтоб сказать: «Куда бы я ни шёл, Катюша, всюду помню о тебе. Я люблю твой образ. И в какой бы из сторон не бросался взгляд мой, всюду остаёшься ты – главною судьбою, ниточкой к Вселенной.
Твой милейший образ, Катя, для меня – как продолженье жизни. И краткий миг от страха приближенья неизбежной смерти лишь на этот миг прервёт видение моё, и образ твой неотвратимо возвратится, окутанный всей Вечностью, в неё саму уйдёт».
Нить небесного стремления не прервёт ничто иное, даже пусть сердечное увечье напоминает о сближении: и Любви и грусти. Но благость ощущения от всех переживаний неизгладимый след оставит на ауре души.
Моя любовь не измерима расстоянием, она крепка в любых моментах расставанья. Любовь, как моя жизнь, во мне, пока я существую в этом мире боли. И различается от всех других по каплям крови, слёз и горя, потраченных на сладость этих мук сердечных. И смерть и чувства – вездесущи; их путь соприкасается с идеей жизни. Мы чувствами своими приближаем пальцы смерти, с рождения манящей нас к себе в обитель мира тел и Света, как когда-то увлеклись её обману известные Адам и Ева. Человек идёт туда, где ярче и теплее; и счастлив тот, кто Свет души взлелеял по дороге к Богу.
«Катерина, всё, чего хотел я, уже когда-то было с нами. Но чувств не растерял своих, я их в крови оставил, и ими землю окроплю, когда сознанию уйти быть суждено куда-то ввысь. Там встретимся – я знаю. И жизнь моя – слова, слова. В них боль моя и счастье прожитых моментов. Всё это для тебя, - я говорю: спасибо и да простит нам Бог ошибки. Мы встретимся ещё, поверь мне. Всё будет лучше, чем вчера»
Август 2011, Тюмень
