litbook

Поэзия


Для всех, кто жив (перевод с лезгинского Евгения Чеканова)0

МАКОВЫЙ ЛУГ

 

В родных горах, на маковом лугу

Лежу — и наглядеться не могу

На небеса... Как кадры, крутит Бог

Мне годы те, что я забыть не смог.

Вот мама в белой шали — молода,

Улыбчива, нисколько не седа,

И ткет ковер... А я свой первый стих

Тогда пытался ткать из слов родных!

Вот бабушка печет хлебы в печи,

А от хлебов — горячие лучи...

Я помню, как в груди была жарка

Любая испеченная строка!

Катились вёсны первые мои,

Как бусинки. И, словно в забытьи,

Я их считал, пока не понял вдруг,

Что жизнь — не бусы. Жизнь — альпийский луг!

Когда я оставлял родной порог,

Кричали горы: «Не ходи, сынок!»

Но я не слышал. И не видел, нет,

Как маков цвет качнулся мне вослед.

Альпийский луг, не сетуй, не сердись.

Как лепесток, моя мелькнула жизнь,

А счастья нет... О, маков луг, постой!

Не облетай с такою быстротой!

 

 

МАЛЬЧИК У ОКНА

 

Густой туман стоит с утра

В ауле... Вот причина,

Что не видна в окне гора

И не видна долина.

 

Мальчишка хмур. Отец и мать

Давно уж на работе,

А он оставлен тосковать

В родной полудремоте.

 

Мир виден лишь в одном окне —

На голубом экране.

Но там всё вязнет в болтовне,

Как в медленном тумане.

 

Там, в череде смертей и бед,

День тонет, пуст и зыбок...

Неужто в мире больше нет

Ни солнца, ни улыбок?

 

Но вот тумана блёклый дым

Скрывается лениво.

Окно открыв, стоит пред ним,

Мальчишка... Как красиво!

 

Гора открылась, а за ней —

Заросшие отроги.

Эгей! Долины зеленей

Не дарят миру боги!

 

Здесь так высок орлов полет,

Здесь чист родник певучий,

А зов свирели в мир несет

Три тысячи созвучий.

 

Здесь люди, горы и леса

Горды своим союзом,

И вечно рады небеса

Священным этим узам.

 

«Как хорошо в родных краях!

А там, за перевалом —

Жизнь пропадает в городах

Во мраке одичалом.

 

Но отчего ж туда уже

Уехали все братья?

Неужто им не по душе

Родимых гор объятья?»

 

Полна вопросов голова.

В душе мечты кружатся...

Душа, ты грёзами жива?

Что ж, пусть они свершатся.

 

И я когда-то из окна

Глядел с тоской. А ныне

Вся грудь моя тоски полна

По брошенной долине.

 

Однажды я в тот мир шагнул,

Что видел на экране.

А вот теперь тропу в аул

Ищу в густом тумане.

 

Поймут ли те, кого здесь нет —

Нас, жертв самообмана,

Принявших чистый отчий свет

За блёклый дым тумана?

 

 

***

 

Эпохи этой ложь и грязь,

И бед напасть, и дряни власть

Давно в сердца проникли к нам

И чуть не нормой стали там.

 

Кто черным белое зовет,

Тот мудрецом у нас слывет.

Мы лжем, как дышим. Попран стыд,

И жизнь сама уже горчит.

 

Эй, люди, для чего нам ложь?

Ведь правда — как весенний дождь

Для всех, кто жив. А дрянь эпох

Увянет, как чертополох!

 

 

***

 

Сколь правы те восточные поэты,

Что вместо «Бог» писали в страстный миг

«Любимая»... Кто дал Любви обеты,

Тот истину, конечно же, постиг.

 

Иль не Любовь душою милосердной

Твои грехи забвенью предает?

Иль не она с решимостью бессмертной

За годом год ведет тебя вперед?

 

Та, чье вниманье чутко и нелживо,

Чей мягкий взор поистине всеблаг

И полон ласки... Та, кто терпеливо

Хранит от бурь твой дом и твой очаг,

 

Кто знает правду дум твоих полночных

И видит суть затей твоих до дна...

Иль не она — страстей твоих источник,

Твоих желаний, — кто, как не она?

 

Но за черту в пылу своих метаний

Не заходи, о промахе скорбя:

Она не будет слушать покаяний,

Она тебя прогонит от себя!

 

Жизнь станет адом, где клубятся тени,

Огнем займутся небо и земля.

И станешь ты пред милой на колени,

Смиренно о прощении моля.

 

Она заметит с миной горделивой:

«Пусть Бог простит всю боль моих обид!

Молись Ему!» — Но скажет Справедливый:

«Пускай тебя любимая простит!»

 

Так, надвое разбив сердечный стон,

И будешь ты стоять во мгле времён.

 

 

ТЕРПИ, КОЗА...

Не умирай, коза, придет весна, и ты поешь травы.

Лезгинская поговорка

 

Терпи, коза, придет весна,

Трава взойдет опять,

Сыта ты станешь и тучна.

Не надо умирать!

 

Другой такой козы у нас

И не было, и нет.

Кто, как не ты, детишек спас

Во тьме голодных лет?

 

Но вот с хозяином — беда:

Ослаб и спал с лица,

И для тебя на холода

Не приберег сенца.

 

Считал, что выживешь сама

Во мраке нищеты.

Но лютою была зима —

И отощала ты.

 

Глаза потухли, хвост поник,

Невеселы дела.

И пала ты... И в тот же миг

В пословицу вошла.

 

Когда посулы раздают,

Вбок отводя глаза,

Лезгин всегда прибавит тут:

«Да-да, терпи, коза...»

 

Но ты ведь знаешь и сама

Суть истины одной:

Кто на посулы щедр весьма —

Не властен над весной.

 

Твоим терпеньем жив народ.

Вдобавок, знаем мы:

Порою с неба солнце льет

И посреди зимы.

 

Терпи, коза, придет весна,

Трава взойдет опять,

Сыта ты станешь и тучна.

Не надо умирать!

 

 

ЧУДЕСНЫЙ СОН

 

Как-то снился мне, мой друг,

Длинный сон чудной:

Две отчизны стали вдруг

Родиной одной.

 

Совесть двух соседних стран

Сбросила обман —

И явился Лезгистан,

Древний наш Алпан.

 

Нет границы плутовской

И двойных культур.

Серединною рекой

Снова стал Самур.

 

Не Дербент уже, а Цал,

Не Партав — Харум.

Кремль кивнул, Баку смолчал.

Все взялись за ум.

 

Мост, что звали «золотым»,

«Всенародным» стал

И, вскипев, прошел под ним

Слёз счастливых вал.

 

Как хозяин и как страж,

У земель и вод

Встал народ лезгинский наш,

Коренной народ.

 

Вот так чудо из чудес!

Видно, некий знак...

Или это шутит бес?

Нет, и вправду так:

 

Все хакимы говорят

Языком родным.

И ученых длинный ряд

Дружно вторит им.

 

Кто зевок носил в душе,

Заорал: «Друзья!

Полегчало вам уже?

Это сделал я!

 

Всякий, кто давно хотел

Президентом стать,

Начал в грудь, упрям и смел,

Кулаком стучать.

 

Этот деньги раздает,

Тот твердит, что прав...

Агитируют народ,

Совесть потеряв.

 

Но кричат им люди с гор,

Смеха не тая:

«Где ж вы были до сих пор,

Горе-сыновья?»

 

Есть у нас и Шарвили,

И Хаджи-Давуд.

Мы давно уж их ввели

В президенты тут.

 

Кто премьер у нас? Шахдаг

Иль Базардюзи!

Каждый — доблестный вожак,

Хоть кого спроси.

 

А имамом будет пусть

Та Шалбуз-гора,

Чьи святыни гонят грусть

С каждого двора.

 

Ну, и спикер на века

Будет пусть один —

Серединная река,

Лучший друг лезгин...»

 

Разбежались болтуны,

Разбрелись вокруг...

И в объятиях жены

Я проснулся вдруг.

 

Полон жажды бытия,

Счастьем окрылен,

Рассказал супруге я

Свой чудесный сон:

 

«Вот что я, по простоте,

Увидал во сне...

Но к чему виденья те?

Растолкуй-ка мне!»

 

И любимая жена

Вмиг дала ответ,

Словно вспомнила она

Золотой завет:

 

«Тот, кто спутал жизнь и сон,

Пусть досмотрит сны.

Те, кто делом увлечен —

Бодрствовать должны!»

 

 

НИЗАМИ

 

Храм Низами... Средь строф его чудесных

Я долго жил без пищи и воды,

Как пылкий дервиш. И в прекрасных песнях

Опять узрел алпанские следы.

 

За грубой штукатуркой переводов

Я различил цвета родных знамен,

Огонь и дым воинственных походов,

Лезгинский строй исчезнувших имен.

 

Пускай легла персидская овчина

На наш суровый горский матерьял,

Но Низами писал пером лезгина,

Лезгинскими чернилами писал!

 

И он — чужой? Поныне горько тужим,

Как Шарвили, куда-то девший меч,

О самой яркой из земных жемчужин,

Которых не сумели мы сберечь.

 

 

МОЕМУ ДРУГУ АЗИЗУ МИРЗАБЕКОВУ В ДЕНЬ ЕГО ЮБИЛЕЯ

Друг за спиной — что горный кряж, мой дорогой.

Казанфар Зульфукаров

 

Тебе полста? На вид не дашь, мой друг Азиз.

И всё ж полста — немалый стаж, мой друг Азиз.

 

Начало — в детстве: сельский быт, луга, цветы...

Остался в сердце тот пейзаж, мой друг Азиз!

 

А юность вылилась в стихи, в порыв души.

Его не купишь, не продашь, мой друг Азиз.

 

Как в возраст Исы ты вошел, мир очумел

И превратился в ералаш, мой друг Азиз.

 

Но чести ты не изменил — до сей поры

Ты Правды бескорыстный страж, мой друг Азиз.

 

К вершине мудрости придя, мы чтим лета

Не самой тяжкой из поклаж, мой друг Азиз.

 

Дарить красавице Тарих за годом год —

Давно уже обычай наш, мой друг Азиз.

 

Иль это взнос за пропуск в рай? А может, в ад?

Что ждет нас там, какой мираж, мой друг Азиз?

 

Ах, что ты там ни говори, жизнь — тоже рай!

Судьба — чудеснейший вояж, мой друг Азиз.

 

Так в путь скорей!.. Лети вперед — и воспаряй

Над самой пенистой из чаш, мой друг Азиз!

 

И на девиц свой взгляд бросай хоть раз в году:

Еще не вышел ты в тираж, мой друг Азиз.

 

А на столетие твое пусть грянет пир,

Где тамадой — Арбен Кардаш, мой друг Азиз!

Рейтинг:

0
Отдав голос за данное произведение, Вы оказываете влияние на его общий рейтинг, а также на рейтинг автора и журнала опубликовавшего этот текст.
Только зарегистрированные пользователи могут голосовать
Зарегистрируйтесь или войдите
для того чтобы оставлять комментарии
Лучшее в разделе:
Регистрация для авторов
В сообществе уже 1129 авторов
Войти
Регистрация
О проекте
Правила
Все авторские права на произведения
сохранены за авторами и издателями.
По вопросам: support@litbook.ru
Разработка: goldapp.ru