Памяти Алексея Даена
Из фундамента небоскреба,
что стоит на ветру качаясь,
вседержащий изъяли камень
под коротким именем Даен.
И в безмерно-пустых квартирах
под наростом воспоминаний
невеселые жильцы и соседи
на зимовку ушли, как медведи.
Бальмина и Очеретянский,
Шабалин, Шевеленко, Пушкин,
Лева Пинский, Илья и Киркхнер,
и Дженин и Антонов Павел...
Не хватает жильцам-соседям
всевмещающих глаз Лексея,
что дарили бесценный ракурс
нелогичного оптимизма.
Как теперь обрести им грешным
низкий голос и гулкий космос,
что скреплял столь разные судьбы
шелковистой, но внятной вязью.
В этой смерти сумрачно-ранней
я одно утешенье вижу –
отреклись те кого любил я,
но в сметающей круговерти,
именуемой жизнь земная,
не увидел я отреченья,
вероятно, лучшего друга.
Был ли он способен на это?
Я давно не верю землянам,
но успевший в жизни немало,
не успел совершить измену,
начинавшуюся с заглавной
буквы И – обоюдоострой
и коварно разящей в спину.
Я зелено-пряные листья
в черно-белом сне поливаю –
в терракоте горшка с землею
подрастает марихуана,
и фатально не понимая
амплитуду путей Господних,
проклинаю судьбу и время
в чреве ветхого небоскреба,
что стоит на ветру качаясь,
и не падает почему-то.
Нью-Йорк, 2015
