От редакции:
Крым и русская поэзия связаны неразрывно. Поэты XVIII века в стихах воспели вхождение Крымского ханства в состав России. «Россия наложила руку на Тавр, Кавказ и Херсонес» – так писал Державин об этом событии. Поэты XIX века создали особый «крымский миф», который, разрастаясь, стал порождать новые мифы. Один из самых ярких, конечно, «бахчисарайский» – без пушкинского гения фонтан любви так бы и остался памятником локального значения. Героические события Крымской войны легли в основание нового мифа – «севастопольского». Поэты «Серебряного века» застали как Крым цветущий, так и Крым трагический. Волошин, Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Цветаева, Бунин, Маяковский, Северянин, Набоков – проще назвать тех, кто не отметился в Крыму и не запечатлел его в своих стихах. Вокруг дома Волошина вырос «коктебельский» миф. Поэты советского времени продолжили дело своих предшественников: появились такие мифы, как «ялтинский», «гурзуфский», новое дыхание обрели «севастопольский», посвящённый второй обороне города, и «коктебельский» мифы. После распада СССР, утратив статус всесоюзной здравницы, Крым стал меньше привлекать русских поэтов, отошёл на периферию русской культуры.
Сегодня Крым опять в центре внимания, история вершится на наших глазах, поэтому считаем необходимым представить в этом номере творчество молодых крымских поэтов, обретающих свой голос на трагическом переломе эпохи.
Евгения «ДЖЕН» БАРАНОВА
Поэт, прозаик, журналист. Родилась в 1987 году в Ялте. Произведения публиковали «Юность», «Контрабанда», «Ликбез», «Журнал ПОэтов», «Литературная газета», «Новая реальность», «Лампа и дымоход», «Байкал», «Дети Ра», «Южное сияние», «45-параллель», «Пролог» и др. Участник «Киевских Лавров» (2009, 2013). Лауреат и финалист ряда премий, фестивалей, конкурсов международного, российского и украинского формата. Участник XIX Международного форума издателей во Львове. Судья поэтических конкурсов «45-й калибр», «Провинция у моря». Автор двух книг и одного аудиоальбома. Член ЮРСП. Живёт в Севастополе.
* * *
Сходить в другую сторону с ума,
в соседний лес, в котором зреет рыжик.
Глотать в столовой кислый лимонад.
Глядеть, как небо зеленью барыжит.
И помнить, что никто не уходил,
никто не жалок в сумерках иглистых.
Без аромата царственных чернил.
Без критиков,
журналов,
журналистов.
Взлететь рассудком до такой черты,
до той вершины,
до того некстати,
что будущность представится простым
числительным у Господа в тетради.
ОЖИДАНИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Каждый день всё хуже предыдущего.
(В чашке чай/ на блюдечке герань).
Господи, пожалуйста, послушай их!
Или этих.
Только перестань.
Мне же страшно!
Понимаешь, страшненько,
как любому дереву в печи.
Не хочу, чтоб говорил Калашников,
когда Бах предательски молчит.
Не хочу – ни якобы, ни вроде бы.
Все как есть – не бойся, говори!
Помолитесь кто-нибудь о Родине.
У меня закончился тариф.
LOVING
«Так беспомощно грудь холодела»,
так беспомощно грудь холодела,
так беспомощно грудь холоде...
Словно ключик, заправленный в тело,
словно пушечный сон корабела,
всё летела душа и летела,
оставляя следы на воде.
Так беспомощны сумерки в пяльцах,
так беспомощны клавиши в пальцах,
так беспомощно лето в пыльце.
Потому что нельзя не расстаться.
Проходили и Пушкин, и Надсон,
что любовь – это бег декораций
на умышленно бледном лице.
Тем не менее я тебе верю,
тем не менее я в тебя верю,
тем не менее я тебе вер...
На осколках чудес и империй
наши щёки до пепла горели,
оставляя на самом-то деле
одинокую тяжесть портьер.
Если страх – окоём и подкова,
если смерть притворяется вдовой
и с поэзией тянет Верлен,
я любить тебя буду – такого,
я любить тебя буду – любого.
Эй, любовь – неприличное слово –
забери нас, пожалуйста, в плен.
ДОМОЙ
Меня здесь не было семь лет.
Возможно, больше или меньше.
Ушёл сиреневый рассвет –
осталась вазочка из трещин.
Ушло сияние. Басё
уходит лунною дорогой.
Вокруг меня страну трясёт,
как шею нервного бульдога.
Мой дом – мой дым – ты свят – ты след
от ядовитой речки судеб.
Меня здесь не было. Семь лет.
А через сколько нас не будет?
МАТЕРИ
Hад всей страной один и тот же стон.
И просьбы, и прощания, и дым.
Горит заря рубинами икон.
«Пожалуйста, верни его живым».
Оставив ударения под дых –
как детскую лошадку домовым –
во имя нерождённых и седых:
«Пожалуйста, верни его живым».
Пожалуйста. Пожалуй. Пожалей.
От жалости лишь книги говорят.
Четыре слова – много матерей.
И огненные маки на полях.
ДОЖДИ
Завтра будут дожди и дожди –
и на кошках простывшие блохи.
Если долго куда-то идти,
то приходишь к началу эпохи.
Если долго рассматривать дверь,
все равно не пойдёшь на прогулку.
Телефон, как прирученный зверь,
вытирает хвостом штукатурку.
Тянет лапу рекламный медведь.
Вот и август пройдет. И полгода.
Ничего никому не хотеть,
кроме чаю и взлётной погоды.
Догорает – последний фитиль,
добивает – последнее слово.
А поэзия, как ни крути, –
только дудочка для крысолова.
Андрей МЕДИНСКИЙ
Поэт, рок-музыкант. Родился в 1978 г. в Севастополе, где жил до 2001 года. В настоящее время постоянно проживает в Киеве. Печатается в литературной периодике и в интернете.
* * *
На вечернем морозе, на пьяном январском вокзале,
где к полночной платформе вчера подкатил новый год,
пляшут синие люди, у них синяки под глазами,
да наряд милицейский казацкие песни поёт.
Я стою обалдевший среди разливного веселья,
и твоя на губах несозревшая юность горчит,
голосую такси, и ко мне приезжает Емеля,
и увозит меня на дымящей от счастья печи.
А твой поезд идет по заснеженной стылой равнине,
в черноте заоконной ни звёздочек, ни огоньков.
Посмотри на ладошку – и в переплетениях линий
ты увидишь меня посреди бесконечных снегов.
От судьбы убегать – всё равно, что юлить перед Богом,
ты заснёшь тяжело, но под утро увидишь во сне,
что я мчусь на печи за тобой по железной дороге,
только искры летят и с шипением падают в снег.
* * *
Я больше дворник, нежели поэт,
и, с этим примирившийся однажды,
я обметаю дерева скелет,
проглоченный двором многоэтажным.
Опавшая к морозам желтизна
бросается под ноги сквозняками,
но если дереву зимы не знать,
откуда б эти строчки возникали?
Я больше птица, нежели звезда,
восход которой птица отмечает,
июнем поселённая в кустах
бессонными и юными ночами.
Но если умолкает соловей –
все потому, что птица точно чует,
что жизнь без солнца – смерти солоней,
и оттого всю жизнь за ним кочует.
Я больше мальчик, нежели старик,
и для меня естественней и ближе
терпеть пока под ребрами сгорит,
чем жечь костры из рукописей книжек.
И осенью, найдя среди двора
себя с метлой стоящим у березы,
осенние останки убирать,
не замечая вынужденной прозы.
ЗОЛОТАЯ СТРОКА
Непрочтённому мне, непрощённому
грянет сорокоуст октября,
день, размазанный белым по чёрному,
оторвётся от календаря.
Но дорогой, как вена распоротой,
я вернусь навсегда в этот свет,
где в заштатном окраинном городе
я с землёю остался в родстве.
Там – на сонной речушке без имени
скрип уключин и мат рыбаков –
не ищи ты меня, не зови меня
из моих перезревших стихов.
Там – заросшие чертополохами,
пережившие смерть на века –
золотая строка архилохова
и моя золотая строка.
СОСНЫ
Забыть болезнь, открыть окно, вдыхать
сосновую предутреннюю влажность,
многозначительно молчать о важном,
а прочего – совсем не замечать.
Быть может, эти сосны высоки
не потому, что замысел природы,
а потому, что парусному флоту
положены, природе вопреки.
И в каждой – молчаливая мечта,
скажи – «мечта», и ты услышишь – «мачта»,
все остальное – большего не значит,
чем беличья пустая суета.
Все остальное – это мокрый срез
и перспектива жить с фантомной болью,
и видеть, как пересекает поле
дорога, покидающая лес.
Марина МАТВЕЕВА
Поэт, прозаик, критик, журналист. Автор поэтических книг «Светотень» (2003, «Избежность» (2005), «Теорема слова» (2006), «ЭГОистина» (2010), «ТРАНС[крым]ЦИЯ» (2013). Публиковалась в изданиях Крыма, Украины, России, дальнего зарубежья (США, Канада, Германия, Дания, Великобритания, Австрия). Лауреат международных конкурсов поэзии и критики, региональных премий, участник и лауреат фестивалей и форумов Украины, России, стран СНГ. Член Южнорусского Союза писателей, Союза писателей России, Союза русских, украинских и белорусских писателей Крыма.
В настоящее время – редактор отдела поэзии журнала «Брега Тавриды», ведущая крымской рубрики журнала «Что Есть Истина» (Лондон), литературный координатор проекта «Web-притяжение крымской поэзии и бардовский видеомост». Живёт в Симферополе.
* * *
Прямо моя дороженька, насыпи наши узкие,
столбики, рельсы, мостики, косточки, эполеты…
Что же творишь ты, Боженька: где б ни явились русские,
всюду заплачут кровушкой и разведут поэтов.
Пишут они в Америке, пишут они в Австралии,
и на Венере первыми – с сайтом литературным
явятся. Цыц, евреики – вы-то многострадальные?
Да замолчат японишки с сердцем своим скульптурным:
сакуры, нэцке, вееры… Прудики и кувшиночки.
Прыгнула им лягушечка – это уже искусство.
Видимо, там не веруют… Видимо, там машины все.
Может, и нам не плакаться? На харакири – чувства.
Только душа не внемлише… Братушки сингапурские,
други степей канадские знают о русском слове.
…Да чуть шатнется Землюшка – перестреляют русские
всех своих Солнц и Гениев – разом и без условий.
* * *
Ушла в себя луна
за дымною стеною.
Для будущих гробов
качаю колыбель.
Зачем тебе страна
с гражданскою войною?
Зачем тебе любовь
её – да не к тебе?
Для будущих могил
уже готовы ямы.
Чуть досок дострогать,
чуть недоплетен кант…
Зачем тебе? Беги!
Я – Родина? Я – Мама?
Мне нужен – ренегат!
Мне нужен – эмигрант!
Стоишь. В руках – стихи.
Протягиваешь руки…
О, крылья журавлей,
презревших южный путь
за широту стихий
расейских… на поруки.
Вот верности твоей
предательская суть.
«Я за тебя умру!»
А я тебя просила?
«Я за тебя…» А я,
уставшая вдоветь,
из ослабевших рук
столь многих отпустила,
на стольких подняла
изгнанницкую плеть…
И вот, стою одна
за дымною стеною.
Для будущих гробов
качаю колыбель.
Аз есмь ещё – страна!
С гражданскою… виною.
Ещё храню любовь
мою – да не к тебе.
О ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ
Видимо, я уродина,
Клокоть больных идей…
«Мы защищали родину!» –
Вы убивали людей!
«Это не люди – гады!
Нас не щадя совсем…»
Просто: убийства, гады,
не оправдать ничем.
Видимо, сами черти
шепчут мне этот гимн:
лучше отдаться смерти,
чем убивать самим!
Видимо, я чудови…
Милый, не на войну!
Рук в несмыванной крови –
Плачущих! – не приму.
Я – не для победителей.
Для миротворцев – я.
Боже, возьми в Спасители
маленькую меня…
УКРАИНСКИМ ДРУЗЬЯМ
Один пастух на луг погнал ягнят –
другой – под «Завтра уродит!» – на пашню…
А вам не страшно потерять меня?
А мне вас –
страшно.
Один вожак: «Охотимся на Рысь!» –
Другой: «Нам Рысь – родная мать, не кошка!»
А вам не тошно взвесью – в пресс-реслизь?
Мне что-то
тошно.
Одна хозяйка месит пироги,
другая втихаря в них – мандавошек…
А вам не сложно объяснить: враги –
из тех,
хороших,
что сердца несмиренного уют –
отдушинами, душами… как близко?
Когда уже они меня убьют?
Чем мучить
визгом
обезозубленных электропил…
Обезорученных известовзглядий…
Когда из вас хоть кто-нибудь любил
меня –
стреляйте!
