Пути-дороги
Сыплет сонный таджик грязно-жёлтый песок,
На покрытую корочкой лужу.
Он в Москве создаёт «каракума» кусок,
Несмотря на январскую стужу.
Он мечтает о родине, глядя на снег,
На сугробы и иней на ветках,
Для скучающей парочки просто «чурек»,
Для истории – сын своих предков.
Экономит песок: тут чуть-чуть, там чуть-чуть
Бригадир «карпыгоровыч» строгий...
Для него – непростой и извилистый путь,
Для меня это просто – дороги.
Предчувствие дождя
Вот низко нависшие тучи,
Врезаются в мачты антенн.
И ветер, как ёжик колючий,
Скребёт по поверхности стен.
Вот зонтиков вырванных стая,
Летит, в предвкушенье дождя.
Погода фрамуги листает
(забыли закрыть, уходя).
Вот-вот и разверзнутся хляби,
Водой затопив духоту.
И речку в чешуйчатой ряби,
Стрижи будут пить на лету.
Округа
От веток расцветшей сирени,
От белого цвета вокруг,
Страдала округа мигренью
И водкой лечила недуг.
Резинкой трико голубого,
Привыкшая печень держать,
Ругалась округа убого:
И в Бога, и в душу, и в мать.
И в жадные рты заливая,
Всё то, что горит и течёт,
Округа, до срока живая,
Жила. Остальное не в счёт.
Чёрная речка
...И за спиной остался Питер,
Холодный, мокрый, но живой.
Вдруг кто-то, в молчаливой свите,
Спросил: «Ведь дело не в пиите?»
И ветру приказал: «Не вой!»
А Питер плакал и швырялся
Листвой, как будто кровно мстил.
За сбруи конские цеплялся
И под копытами валялся,
И всё вернуть назад просил.
От горя речка чёрной стала.
От боли – белое лицо...
Лист оторвался пятипалый,
И кто-то прошептал устало:
«Да кто он нам в конце концов?»
Деревенька моя
Нарублю капусты и заквашу.
Соберу грибов и засолю.
Я закуску простенькую, нашу,
Очень уважаю и люблю.
Я достану литр стылой водки,
Приглашу соседа на обед.
Будем с ним до пОлночи драть глотки,
Никакой на нас управы нет.
Не придёт усталый участковый,
Не составит скучный протокол.
Я не опущу кулак пудовый,
Мент не упадет мешком под стол.
Водку пьем, едим грибы, капусту,
Песни безобразные поём...
Вышло так, в деревне нашей пусто.
Мой сосед и я. Одни. Вдвоём.
Гуляет Третий Рим
Теперь уже не в счёт долги и сплетни.
Теперь не важно – трезв ты или пьян.
Нас не пугают ни петля, ни плети,
Ни самый омерзительный изъян.
Всё на виду, изнанкою наружу:
И подлость в плюс, и алчность не порок.
И храм искусства никому не нужен,
И храм науки никому не впрок.
И вот уже грядёт четвёртый всадник,
Но третий Рим не слышит стук копыт...
Гуляет плебс, и у богемы праздник,
А «римский консул» как младенец спит.
Аллилуйя
Ухожу в себя понемногу –
Запятые чаще, чем точки.
Обращаюсь запросто к Богу
И прошу здоровья для дочки,
Для жены, для мамы и сына...
Для себя? Терпенья и силы,
Круг гончарный, пористой глины
У Него ещё попросил бы,
Да ваял бы вазы и крынки
Обжигал бы: люди не боги.
Наполнял бы до половинки,
Подводя работы итоги,
И носил бы в дар за заботу,
Радость пряча, всё и так ясно.
Крылья не нужны для полёта,
Вот и не тревожься напрасно.
Ухожу в себя. Возвращаюсь,
Дочку обнимая, целую:
«Я ещё с тобой не прощаюсь.
Я ещё с тобой...Аллилуйя!»
Восток-Запад
Уже накатилась с востока,
Но не затопила пока.
Ждёт, видимо, нужного срока,
Желтушна как охра, река.
И мы, пребывая в испуге,
Пытаемся скрыть гепатит,
В надежде на легкие струги,
Что мимо река пробежит.
Войдет острым лезвием в запад,
В подбрюшье. А мы не при чём...
Лишь желтые капельки крапа,
Легли, как тату, на плечо.
Мой добрый проводник
Мой добрый проводник,
Мой милый пастырь
Мне показал родник
И мягкий пластырь
На раны наложил,
Где стёрлась кожа...
Как без него я жил?
Потери множил,
Тоску топил в вине,
Метался слепо...
Ну а сегодня мне
Светло и лепо.
Свадьба
...И, конечно, драка. Как без драки?
Били, в кровь сбивая кулаки.
Рвя веревки, лаяли собаки
И кричали бабы: «Ду-ра-ки!»
Старики тянули самокрутки:
– Хто так бъеть? Вот в наши времена...
– Ась?
– Да из-за Машки-проститутки,
Вечно виноватая она.
В ход пошли оглобли и кастеты.
– Жениха не тронь! Ядрена вошь...
Незаметно пролетело лето
И упало в скошенную рожь.
Свадьбами подведены итоги
Тяжкого, крестьянского труда.
Мужиков уже не держат ноги,
Синяки и шишки – не беда,
Заживут до первого ненастья.
Свадеб нет без драки на Руси.
Морды бьются, молодым на счастье,
Как стекло, хоть у кого спроси.
Враг
Я, конечно, тебя прощу,
Враг, дарованный мне судьбою.
Я тебя к себе в дом впущу
И обед разделю с тобою.
Ты меня по щеке ударь,
Я подставлю тебе другую.
Я отдам тебе свой фонарь,
Посох, плащ и скажу: «Дякую!»
Ты уйдёшь в беспросветный мрак,
С ощущением превосходства.
Ты наивный, мой милый враг!
Между нами ни капли сходства.
Я умею терпеть и ждать,
Я умею давать и слушать,
По руке умею гадать
И сомнения сеять в души...
Упокоится враг рекой –
Очищенье приносят воды.
Я махну ему вслед рукой:
«Мир тебе, ты обрёл свободу!»
Врач в пальто и Агния Барто
Барахлит сердечный клапан,
Перебои в «тук-тук-тук».
«Оторвали мишке лапу...»
Так бывает, милый друг.
За окошком дождик капал
По карнизам «кап-кап-кап»...
Сколько нас, упавших на пол?
Сосчитать не хватит лап.
Колют вены торопливо,
Опоздавшие врачи,
И сирены «виу-виу»,
В городской поют ночи.
Весь до ниточки промок
Кеды стоптанные, майка,
На коленках пузыри...
«Зайку бросила хозяйка...»
Тошно? И не говори!
Дождь стучит по стёклам окон,
Жёлто-красный клён грустит...
Одиноко? Одиноко!
Может?.. Вряд ли, не простит!
Я сползаю со скамейки
И бреду, держась за бок,
С неба хлещет, как из лейки,
«...Весь до ниточки промок!»
Мастер и Маргарита
Спину изогнула над корытом
И стирает грязное бельё
Мастера, Петрова Маргарита,
Ну а мастер с Дня Победы пьёт.
Пьёт и пишет письма Предсовмину,
А потом сжигает их в печи...
Плачет и идёт кормить скотину,
А она стирает и молчит.
Пёс и вьюга
Завтра встанет занавес железный
И в тисках ежовых рукавиц,
Трепыхаться станет бесполезно,
А полезно будет падать ниц.
Поводок становится короче,
Очередь становится длинней.
Хлебные фургоны будут ночью
Метить город пятнами огней.
Всех с вещами пригласят на выход,
Но не скажут всем, что это вход.
Уплывёт из Петрограда тихо,
Третий философский пароход.
Остальным воздастся по заслугам,
Как служил, в какую дул дуду...
За окошком воют пёс и вьюга,
Оба чуют близкую беду!
