Об окно купе билась муха.
- Землячка. Через полсуток москвичкой тоже станет, - усмехнулся Ионкин.
На перроне два милиционера потихоньку лузгали семечки. На здании вокзала так и не появились часы, снятые несколько лет назад во время облицовки.
- Кажется, это последний мой приезд, - подумал Борис Георгиевич.
Поезд тронулся. Он распечатал с разрешения проводника окно и стал вдыхать горьковатый ветерок отстающих от поезда садов. Угостил соседей мальтовым анисом – везет внучке Машеньке из сада своего детства. Купе наполнилось радостным ароматом этих яблок.
Муха обессиленно забилась в уголок окна. «Предзакатное облако», - машинально отметил Ионкин и закрыл глаза. Память, давно отпустившая его, настигла снова.
Он – инженер-испытатель, приближается на самолете к ядерному облаку. Из специально открытого иллюминатора дует свежий ветер, но кажется, что он швыряет в лицо и альфа-, и бета-, и гамма-частицы. Щелкают и пищат приборы у дозиметристов. Все знают, что в Москву отправляются другие показания…
За стенкой заскулила собачонка. Ионкин вздрогнул: тогда, на Семипалатинском полигоне, где прослужил он двенадцать лет, по ночам выли подопытные собаки.
Вышел из купе. Прошелся. Спортивный и обаятельный, он привычно встречал заинтересованный женский взгляд. Вернулся. Уткнулся в темноту окна. Вспомнилось: Славка, друг Славка - в «спецодежде», в резиновых сапогах и хлопчатобумажном комбинезоне, только что вернувшийся из эпицентра взрыва, достает из сумки бутылки. Ему сегодня двадцать три – гулять так гулять. А вот он, побледневший, готовится к отправке домой. Первый. После него ребята «посыпались». Ионкин скрипнул зубами. Полвека прошло, а он не может смириться с мыслью, что здоровые раньше парни, давшие подписку о неразглашении, дома не имели права открыть своему лечащему врачу причину болезни.
Он снова вышел. На сердце потеплело: в Москве ждет его родной человечек – Машенька…
- Когда в этом году приедет Неля? - задаётся вопросом Ионкин.
Ожидание её приезда стало смыслом его жизни. И каждый раз надеется на чудо: вдруг Неля вернется совсем – должна, ведь в Москве остались ее дочь и внучка Машенька.
Вернувшись в купе, Борис Георгиевич попробовал уснуть. «Интересно, как живут сейчас люди в городе, который построили после нас на Той Земле?, - думал он. – На пепелище встанет город, а человек – едва ли». Услужливая память подкинула ещё строчку любимого поэта: «Быстро растут только мухи».
Напротив него женщина читала толстую газету. Он подарил ей весёлое, недавно написанное, стихотворение – с автографом. Она, прочитав, устало рассмеялась.
Уснуть не получалось. Снова встрепенулись в нем два непримиримых, истязающих друг друга человека: Ионкин, не простивший тех, кому было много дано, и Ионкин, оправдавший их по той причине, что «цель оправдывала средства». И вечный вопрос одного Ионкина – другому: почему такой ценой?
- Дети бегали Тогда по красивой пыльце в радиусе нескольких сотен километров от полигона. Кто и когда ответит за это? Почему Там жили и семьи ядерщиков и даже строились детские садики? И – вереница вопросов, на которые не было ответа.
Муха куда-то исчезла.
Приближались к Москве. Борис Георгиевич заглянул в глаза соседке и смутился: никогда и никто вот так не смотрел на него. Кажется, догадался: сегодня ему снова снился давно забытый сон, как летают над ним самолеты с бомбами, одна – падает на него, он бросается на землю, обхватывает голову руками и тихо кричит «мама!».
Борис Георгиевич заторопился к выходу. Пронеслись в голове слова матери, что родился он в рубашке. Промелькнула картина, как наткнулся на скорпиона. Испугался тогда и обрадовался: рожденный под созвездием Скорпиона, Ионкин верил, что этот факт задержал его на Земле. Он знал, что скорпион, выдерживающий радиацию в тысячу раз большую, чем человек, может убить себя собственным ядом.
Борис Георгиевич шагал с мыслью о том, что успел. Он успел сказать то, что должен был сказать, - в двух книгах романа «Запоздалый репортаж из ада». Машенька тоже прочтет, когда вырастет.
Он остановился, записал несколько строчек нового стихотворения о любви, нежности, верности.
Московское небо пестрело облаками. Ионкин радовался и этим облакам, и той женщине, и самому себе. Ему выпало жить.
И при чем здесь муха…
P. S. Благодарю ветерана военных подразделений особого риска Бориса Георгиевича Ионкина, нашего земляка, за предоставленные мне 80 страниц своих воспоминаний.
