Еврейская Старина, №41

Вот такое это странное явление — притяжение зла. Когда народом правит тиран, почти весь народ его поддерживает, стремится всеми силами доказать свою лояльность и преданность режиму. Внутренняя оппозиция подавлена, сопротивление тирании безнадежно. Когда же диктатура под влиянием внешних сил исчезает, все снова становятся приверженцами демократии и свободы и забывают, что совсем недавно вели себя по-другому.

В 1942 году Москва отдала приказ партизанам не принимать в отряды пришедших из Минска под предлогом того, что это могут быть специально засланные агенты. Однако именно в этот период большинство приходивших к партизанам из Минска бежали из гетто, и эта команда из центра, учитывая антисемитизм самих партизан, самым пагубным образом отразилась на судьбе евреев.

Сегодня Майя призвалась в армию. До последней минуты было много волнений, так как раббанит из соседней деревни сказала, что девушки не должны служить. Она очень огорчилась и стала звонить всем подружкам из «Бней-Акивы», которые поддерживали ее.

Парадоксальная ситуация. Алексей самый известный член семьи, о нем пишут во многих книгах, включая энциклопедию (детскую) и одновременно, кроме как о его гибели, о нем почти ничего не известно.

За что обрушился он на Евтушенко, грубо и голословно обозвав его «пигмеем» с узкой и пустой душой? За утверждение, что антисемитизм несовместим с интернационалом? Да, — тысячу раз повторю я за Евтушенко — антисемитизм несовместим и с коммунизмом, и с великим гуманизмом советского строя.

У империи неминуемо должны были возникнуть проблемы с таким количеством «чужеродцев» и «иноверцев». Униаты и католики, населявшие присоединенные территории, находились в лоне христианской церкви и с ними можно было разобраться, в то время как иудеи представляли собой сплоченную массу необычно одетых людей, говорящих на непонятном языке, а, главное — имеющих странные обычаи и религиозные ритуалы.

Картина, как и книга, может быть обращена не только в историческое прошлое страны, народа. Память детства, эмоциональная память о близких, услышанные и поразившие сознание истории переплетаются, но только с годами мы начинаем понимать, что это не только наша память, не только то конкретное пространство вписано в неё, не только конкретный персонаж, но и время.

Я как-то рассказал БМ о том, как интересно мне было читать «Фейнмановские лекции по физике». Он заметил, что это во многом заслуга переводчиков, среди которых был его друг, физик из Дубны Герцен Копылов. После этого Болотовский прочитал мне наизусть сатирические стихи и шуточную поэму Копылова «Евгений Стромынкин», добавляя необходимые комментарии по истории физического факультета МГУ. У Бориса Михайловича была поразительная способность запоминать стихи после первого прочтения и помнить их, кажется, вечно.

Я принадлежу к тем счастливчикам (здесь и далее всё написано только с моей подслеповатой точки зрения, ибо другой не имею…), кто знает свою родословную немного дальше бабушки и дедушки. С учётом уже прожитой части жизни мне удалось в истории своей семьи докопаться до глубины более чем в 350 лет.

Жил папа во времена сложные, тяжелые, и по отношению к таким как он, крайне недружелюбные. Время то ломало жизни по-разному. Кому-то в буквальном смысле, физически уничтожая человека. А многим — выталкивая за пределы сфер их интересов, лишая возможности проявить себя в области, к которой лежала душа, к которой вели способности и душевная, личностная организация.

Нет ничего труднее, чем не обманывать самого себя. Однако не внушение и не сладкая ложь страдальцу должны были стать инструментами задуманной Шломо сущности, но реальный поворот событий вспять.