Стихи Александра Сенкевича завораживают. Лучшие из них, – уверен, – относятся к вершинам русской лирической поэзии (надеюсь, представленная подборка убедит в этом читателя). Есенин писал: «Не каждый умеет петь, не каждому дано яблоком падать к чужим ногам». Сенкевичу дано.
В поэзии А. Сенкевича слова «прозрение», «суть», «истина», «чудо» не случайны. Его лирический герой открыт миру, «где чудеса разрешены», где истина – если позовёшь – «откликнется на зов». Но у доверчиво окликаемой реальности есть и оборотная сторона, которую поэт, почти по-евангельски, обобщённо именует «миром»: это мир зла, греха, человеческих слабостей и страстей: «мир людей, сумасшедший и тленный», его утроба «гниющая и грубая». Стихи с точностью кардиограммы фиксируют нерешительность, слабость, падения лирического героя, который порой утрачивает «истину и веру», дух которого может, «теряя свет», «сойтись» с тьмой. Но может и воспарить, может испытать блаженное чувство освобождения, просветления, прозрения (это название одного из главных стихотворений Сенкевича). Одно дело искать Истину, другое, обретя, в ней удерживаться. Стихи Сенкевича – исповедь человека, знающего сокровенную суть. Но знающего также слабость и порочность человеческой натуры. Несоответствие второго первому словно бы порождает мучительный разлад в душе героя. Спектр и интенсивность душевных переживаний вызывают в памяти душевные терзания великого поэта, псалмопевца Давида (знавшего Истину и страдавшего от собственного несовершенства и несовершенства окружающего мира). Религиозный взгляд на мир доминирует в поэзии Сенкевича.
Лучшие стихотворения поэта безупречны по форме. Он – мастер яркой метафоры, неожиданного сравнения: Иван Грозный, «словно плаху, ставит кляксу на голой площади листа», «и меня завернут в запоздалое лето, словно в мокрую простыню», «кони кружат по арене, закусив удила облаков», «дождь, как необъятный слон, шёл напролом...», а вот как поэт говорит об изучении иностранного языка: «Я приучал его, как зверя, и я до тех пор не уснул, пока, исполненный доверья, меня он в губы не лизнул». Примеры можно множить.
Ещё хочется сказать о любовной лирике Сенкевича. Она удивительно целомудренна. Высокое чувство нигде не снижено, не опошлено. Поэт пишет о любви, используя архаичную, библейскую лексику: «лоно», «чресла», «ложесна». В этих стихах, по точному выражению критика Л. Шерешевского, «господствует не плотское, а духовное начало или настойчивые поиски такового». А также, добавим, искренность и глубина переживания. И опять один точный и меткий образ даёт понять и почувствовать больше, чем любые многословные описания:
Она была... А кем она была?
Свечой в шандале, медном и старинном.
Потом она, растаяв, оплыла
и обожгла горячим стеарином.
Стихи Александра Сенкевича учат постижению сути вещей. Бродский как-то заметил: «На самом деле всё это – служение музам и т.д., – это искусство в высшей степени метафизическое. Оно – средство к раскрытию <...> субстанции». Александр Сенкевич из тех поэтов, к кому это относится в полной мере.
С индологом, литературоведом, поэтом и прозаиком Александром Сенкевичем я познакомился в конце мая в Варшаве на IV Дружниковских чтениях. Тогда же я получил от него в подарок две изящно изданные книги стихов: «Скользящие тени» и «Западание клавиш». Стихи Александра Сенкевича публикуются по этим изданиям.
Алексей Ланцов
Дойдя до сокровенной сути…
Silentium[1]
Наталье Тереховой
Стоят предметы неподвижно,
приземисты и тяжелы.
И тишину, как сок, я выжму
из прелой мякоти жары.
Дойдя до сокровенной сути,
где чудеса разрешены,
смогу я сохранить в сосуде
густые капли тишины.
Чтоб осенью и даже после,
когда ветра свое возьмут,
открыть среди разноголосья
покрытый плесенью сосуд.
И слабым быть, и виноватым,
и выпить все, себя кляня.
И станут эти капли ядом,
а может быть, спасут меня.
1986
Прогулка
Е. Т.
Виднеется море за чащей,
застылое, серого цвета.
Идёт от него бередящий,
йодистый дух лазарета.
А ты отчего-то не рада
прозрачным, застенчивым звездам
и смотришь с широкой веранды,
как птицы тоскуют по гнездам.
Пойдем со мной – верхом и низом,
доверясь бездумно тропинке,
по камням, сырым и осклизлым –
не камни, а рыбы на рынке, –
к белесой полоске прибоя,
зареванной до неприличия...
Под самое небо рябое
уносится облако птичье.
И все тут. И больше ни слова!
А ветер столкнет, как нарочно,
распахнутость света дневного
и вкрадчивость сини полночной.
1982
Стихотворчество
Юрию Жарову
Спугнули стих, он был вот здесь,
птенец, заморыш желторотый.
Под самым сердцем, у аорты,
готовый выплеснуться в песнь.
И что осталось?.. Так, следы...
От клюва и когтистых лапок.
Что делать мне? Улечься на бок,
уйти в сонливость от беды?
И пробудиться как-нибудь,
заслышав монотонный присвист,
и в перья белые, как в известь,
лицо и руки обмакнуть.
Подражание М.Ю. Лермонтову
Прощай, забитая Россия,
страна бандитов и бомжей,
где гонят истину взашей,
где каждый выскочка – мессия,
и где тошнит от типажей.
1996
[1] Молчание (лат.).
