Литературный конкурс журнала «Север» СЕВЕРНАЯ ЗВЕЗДА
Юлия МОРОЗОВА
г. Санкт-Петербург
«Измеряем улыбками время…»
КАРЛИКИ
Ты – карлик, ты – всё-таки карлик.
Не бойся, – я меньше тебя.
Нам каждый окурок – кораблик,
луна – это шляпка гриба.
Плывём по дорогам мышиным,
от стужи закутавшись в мох,
туда, где мы станем большими
среди лилипутов и блох.
Ты – выше, конечно же, выше
песчинок и капель воды,
и даже пророчески слышишь,
как ночью вещают кроты,
как ловит сигналы кузнечик
от нашей звезды путевой.
Ах, милый, садись мне на плечи,
чтоб небо проткнуть головой
и взять полумесяц «на вынос»…
Но что для тебя болтовня?
Ты вырос, любимый, ты вырос.
Ты больше не слышишь меня!
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
Наша кухня такая большая
в этой съёмной старинной квартире,
только мебель чужая мешает
безрассудно пространство транжирить.
Из признаний готовится ужин,
за окном по-апрельски дождливо.
Ты внутри – беззащитен, воздушен,
весь из боли и сахарных сливок.
Измеряем улыбками время
без забот и привычной усталости
и нежнее вечернего крема
защищаем друг друга от старости.
И пускай поседеет от пыли
этот шкаф с золочёной посудой –
мы напишем на нём, что «мы были»,
даже если нас больше не будет.
КОЛОКОЛА
Скоро сойду с ума от воплей колоколов!
Пятую ночь подряд не прекращается звон.
Господи, Ты ль взываешь сотнями языков?
Злюсь, затыкаю уши, крепче кутаюсь в сон.
Снится, что мчусь в метро до станции «Бес-контроль»,
к прошлому прислоняться строго запрещено…
Гомон колоколов навязчивее, чем боль.
Яблоней колокольня лезет ко мне в окно.
Небо штурмует землю гулом бронзовых пчёл!
Кто переплавил в пушки эти колокола?!
Отче, в душе бардак… Мне стыдно. Зачем пришёл
и оглушил любовью, когда спала?
ПЕТЕРБУРГСКИЙ ПОРТРЕТ
Каждое утро в начале пути
в чёрной автобусной раме
вижу: леса зажимают в горсти
крылья Успенского храма.
Дальше – пустырь и рабочий квартал
трубами в марево тычет,
точит железные когти вокзал
в поисках новой добычи.
На остановке, смыкая кольцо,
шапки на брови надвинув,
люди не смотрят друг другу в лицо,
только – в затылок и в спину.
СТАРИК
Он каждый день возделывал заборы
вокруг деревьев, детства и садов,
вокруг домов, куда не мог вернуться,
где нежность выпивал, как чай из блюдца,
где равен был своей же горстке слов
и окружавшим приходился в пору.
Твердил, что память не возьмут осадой:
Лопахин не войдёт в вишнёвый сад,
Раневская оттуда не уедет,
не станут вишню воровать соседи,
и будет всё, как сорок лет назад...
А вот его могила – за оградой.
ГЛОБАЛЬНОЕ ПОХОЛОДАНИЕ
Солнце, словно кофе, убегало
из домов, из жизни обесточенной.
На себя тянули одеяло
звёздные ночные многоточия.
Пополнев от наледи и снега,
шар земной не умещался в Космосе.
Мы с тобою согревались бегом,
пробавлялись мёрзлыми кокосами.
Захлебнулся Эрос в Ледовитом,
и сосульки строились навытяжку.
Зимний мир казался неоткрытым,
как вино тысячелетней выдержки.
Не решаясь распечатать чувства,
замерзали даже на экваторе,
и всё с тем же ледяным занудством
ты искал любовь по навигатору.
