Лебеда
Всё когда-нибудь кончается,
Как печаль и как вода.
На глухом ветру качается
И рыдает лебеда.
Одиноко долу клонится,
Только верит и она,
Что печаль когда-то кончится
И опять придёт весна.
Говорливая и смелая,
Не видавшая беду,
И присядет лебедь белая
На рассвете в лебеду.
Перепутает озёрную
И болотистую гладь,
И тоску, такую чёрную,
Ей удастся расплескать.
Лебеда стоит, качается,
Значит, всё еще жива,
И вовеки не скончается
Эта сорная трава.
Приказ
Дежурный генерал Паисий Сергеевич Кайсаров
и старший адъютант Кутузова Иван Никитич
Скобелев готовили приказ о сдаче Москвы
по итогам Военного совета в Филях
Вошёл Кайсаров, бел, как мел,
Кутузова оставив свите.
И не сказал, а прохрипел:
«Светлейший ждёт приказ… Пишите…
«Секретно»… Скобелев писал,
Рука дрожала на бумаге,
Не верил, что Кутузов сдал,
Лишившись сердца и отваги,
Москву. В глазах было черно –
Москва поставлена на карту
И отдают Бородино
Уже без боя Бонапарту!
И что, напрасно кровь текла,
И сожжены французом сёла?..
Россия подвига ждала,
Но подвиг вышел невесёлым.
Шептал Кайсаров: «Сдать Москву…»,
А Скобелев не верил фразе.
Не верил он, что наяву
Она появится в приказе.
Непобеждённые полки
В рассветном мареве тонули.
Суворовские старики
Вперяли взгляды в них, как пули.
Приказ, на то он и приказ,
Что выполнять солдату надо,
Но слёзы капали из глаз
У тех, кто одолел преграды.
Россия выживет, пока
Идут войска, сверяя карты.
И знают, больше для броска
Не будет сил у Бонапарта.
Кланяюсь в пояс дороге
Тихо по жизни шагаю,
Кланяюсь новому дню,
Строчки для внучки слагаю,
Попусту жизнь не гоню.
Праздную осень и лето,
Счастлив весной и зимой.
И на все стороны света
Кланяюсь жизни самой.
Кланяюсь в пояс дороге
За спину ладя суму,
Вот и выходит, в итоге
Кланяюсь всем и всему.
И никогда не обидно
Чувствам сердечным моим:
Кланяться людям не стыдно,
Стыдно не кланяться им.
* * *
За всё отвечу головой,
Пока живой, пока живой.
За слёзы кроткого бомжа,
За кровь, сбежавшую с ножа.
За перестройку, беспредел
Отвечу я, пока я цел.
За безработный город свой
Отвечу я, пока живой.
За опустевшее село,
За то, что в нём произошло.
За нашу армию и флот,
За тех, кто в пропасть нас ведёт.
За всё отвечу головой,
Пока живой, пока живой.
Русская дворняга
Он пьянел, заказывал закуски,
Прогонял дворнягу от стола,
Но, когда послал её по-русски,
Никуда собака не пошла.
От него не сделала и шага,
Бей, любезный! Что мне? Не умру!
Русская бездомная дворняга
Злобу принимала за игру.
Он храпел, она лежала рядом,
Наблюдала искоса за ним.
И почти что человечьим взглядом
Был уснувший замертво храним.
Молча стол в объедках созерцала
И когда проснётся он, ждала.
Не взяла ни хлеба и ни сала,
Ничего без спросу не взяла.
Встал мужик, шатаясь да икая,
И пошёл от пьяного стола,
И за ним, послушная такая,
Русская дворняга побрела.
Мещёра
Какая стынь! И лист неслышно
Листу о чём-то говорит.
И, разодевшаяся пышно,
Рябина горькая горит.
Кричит осенняя пичуга,
Но песнь её -издалека,
И не услышим мы друг друга,
Сквозь толщу лет и сосняка.
Но всё равно узнаем скоро,
Что куст рябиновый горчит.
Молчит усталая Мещёра,
О чём не знаю, а молчит.
Но замечательно чертовски
Гулять и думать, неспроста
Любил заехать Паустовский
В мои мещерские леса.
Октябрь обветренные руки
Несёт к рябинному огню,
И беспричинные разлуки
В лесу сгорают на корню.
Цветы весны
Глаза цветов свели меня с ума,
Куда ни глянь, они уже повсюду.
Как хорошо, что кончилась зима
И унесла последнюю простуду.
О чём мне шепчут первые цветы,
О чём молчат, и не подозреваю.
И как бы сильно ни просила ты,
Я даже для тебя их не срываю.
Сизый голубь
Сизый голубь пьёт из лужи,
Не живёт зимой в тепле.
Но зачем-то Богу нужен
Этот голубь на земле.
Он один на свете знает
То, что людям не понять,
И на ближних не пеняет.
А зачем на них пенять?
Всё летает и летает
И молчать не устаёт.
Он людей не осуждает,
Он в них что-то познаёт.
Не умеет голубь злиться,
Хоть и слёзы бьют из глаз.
Вот, поди ж ты, просто птица,
А терпенью учит нас.
* * *
Юный, ещё не любивший,
В жизни не знавший подруг,
Сквозь закипевшие вишни
Он напрягает свой слух.
Верит, вот-вот отзовётся
Женщина в этом раю,
И, не случайно поётся
Целую ночь соловью.
Село Семион*
Александру Теренину
Молюсь на церковь Семиона,
На Проню стылую молюсь.
Моя Рязань-моя икона,
Которая спасала Русь!
Как хорошо глядеть с обрыва,
Как ловят рыбу мужики,
И как полощет ноги ива
У среза сумрачной реки.
И не случайно, видно, редко
Душа спускается сюда,
Где жарким летом поит ветки
Незамутненная вода!
Я лишь однажды был у друга,
И слушал сад, и облака,
И понимал, что вся округа
Поёт под дудку ветерка.
И понимал, души не тронет
Другая зябкая заря,
И что мы встретимся над Проне
В двадцатых числах декабря.
* Село Семион Кораблинского района Рязанской области глубоко уходит корнями в монголо-татарское иго. Имеет старую церковь Преподобного Симеона Столпника и Боголюбской Божией Матери, которая раньше была частью мужского монастыря и в середине XVIII века являлась единственным очагом культуры на территории района. После революции 1917 года церковь была разграблена и в разное время использовалась как склад и сельский Дом культуры. В начале третьего тысячелетия начала восстанавливаться и с 2006 года имеет постоянный приход. Вблизи протекает река Проня.
Дым
Екатерине Сидоровой, создателю
фильма о чернобыльской трагедии
«Горький ветер»
Одному лишь Богу внемлю
И боюсь поднять глаза.
Хоронили «землю» в Землю!:
Чашки, ложки, образа…
Безрассудно брали, пряча
Горький стронций на века,
И была тогда незрячей
Хоронящая рука.
Как нам жить с такою ношей?
Нам же внуки не простят!
На Земле моей хорошей
Люди думать не хотят.
Мы же в эту землю ляжем,
В этот цельсиевый дым.
Снова землю мы накажем,
Снова землю предадим.
* * *
В деревне Божьи воды*
Ни капельки воды.
И просят огороды,
Поля, луга, сады:
– Воды, воды, воды!
Поломанные вишни
И бывшие пруды.
И днём и ночью слышно:
– Воды, воды, воды!
И с кладбища, где стоны,
Где мёртвые следы,
Несётся голос сонный:
– Воды, воды, воды!
Согнувшиеся груши
Да стаи лебеды…
И просят чьи-то души:
– Воды, воды, воды!
Но в прошлое нет брода
И в небе ни звезды,
И слышен гул народа:
– Воды, воды, воды!
* Населённый пункт в Ряжском районе
Рязанской области
Богиня
Ты проходишь, и сердце грохочет,
Не унять ни на миг, хоть убей!
И чего оно, глупое хочет?
Да улыбки счастливой твоей!
Ты паришь, поднимаешься в гору,
На горе, как богиня в раю,
И, наверное, очень не скоро
Я увижу улыбку твою.
Но сойдешь ты, как солнце, сияя,
Горделивою статью маня…
Видно, правда, что ты не земная,
Если с неба не видишь меня.
273-й квадрат
Двести семьдесят третий квадрат.
Хорошо-то как, благостно, Боже!
И леса меж собой говорят,
Окликая случайных прохожих.
Сколько звуков печальных вокруг!
Сколько вздохов несётся с болота!
И с чего это тянет нас вдруг
Как магнитом к себе позолота?
Увядают кусты и грибы,
И осины дымятся, сгорая.
Ничего не прошу от судьбы,
Кроме этого дикого рая.
Двести семьдесят третий квадрат.
Чьи следы обозначились в иле,
Чьи глаза удивлённо горят,
Чьи шаги в изумленье застыли?
Сихотэ-Алинь
Отроги Сихотэ-Алиня,
Насторожённая тайга.
И день, безветренный и синий,
Готов приветствовать снега.
Они придут уже наутро,
Я это чувствую нутром.
Они торжественно и мудро
Тайгу укроют серебром.
А дальше заскулят метели,
Завоют волки на луну.
И всю рябину свиристели
Склюют, чтоб увидать весну.
А с кедров будут падать шишки,
И шишки будут собирать.
А в шишках будут и пустышки,
Которым нечего терять.
Не пролетят морозы мимо,
Не обойдёт души зима.
Как жаль, что жизнь неповторима
И сводит каждого с ума.
Отроги Сихотэ-Алиня,
И чей-то удивлённый взгляд:
– Куда же ты в тайгу, разиня,
Не видишь, облака летят?!
